— Хватит! Хватит! Вы уже достаточно его наказали! Отпустите его, сэр!

Я отбросил хлыст.

— Убирайся, — приказал я. — И не попадайся мне завтра на глаза!

По-прежнему красный, с набухшей на виске пульсирующей жилкой, он медленно подошел к выходу, повернулся, отдал мне честь и вышел, закрыв за собою дверь.

— Теперь он станет вашим врагом, — сказала мистрис Перси, — и все из-за меня! Из-за меня вы нажили множество врагов, не так ли? Быть может, к их числу вы относите и меня? Что ж, это было бы немудрено. Вы хотите, чтобы я покинула Виргинию?

— Только вместе со мной, сударыня, — ответил я коротко и пошел звать пастора к нам на ужин.

Глава XVI

В которой я избавляюсь от негодного слуги

На следующий день губернатор и Совет колонии принимали дары паспахегов и слушали пространное, полное дружеских излияний послание Опечанканоу, который, подобно актеру-королеве в пьеске «Убийство Гонзаго», которую бродячий театр разыгрывает в «Гамлете», был «слишком щедр на уверенья».

Совет заседал в доме Ирдли, и я был вызван туда для доклада о вчерашней экспедиции. День уже клонился к вечеру, когда губернатор отпустил нас. Выходя, я обнаружил рядом с собою мастера Пори.

— Я сейчас иду в гости к его милости, — объявил он, когда мы подошли к гостинице. — Его херес — истинный нектар богов, и он наливает его в кубки, каждый из которых стоит целого состояния. Индейцы сегодня много толковали о том, что топор войны ими зарыт, так заройте же свой топор и вы, Рэйф Перси, хотя бы на время, и выпейте с нами.

— Только не я, — отвечал я, — я скорее соглашусь выпить с сатаной.

Мастер Пори рассмеялся:

— А вот и милорд собственной персоной. Надеюсь, что он вас все же уговорит.

В самом деле, на пороге гостиницы стоял милорд Карнэл, как всегда роскошно одетый и красивый, как картинка. Пори остановился, а я, слегка поклонившись, прошел мимо, но тут наш почтенный спикер и секретарь схватил меня за рукав. В доме губернатора утомившимся членам Совета для подкрепления сил подали вина, и мастер Пори вышел на улицу уже в изрядном подпитии.

— Пойдемте с нами, капитан, и давайте выпьем! — воскликнул он. — Хорошее вино есть хорошее вино, кто бы тебя ни угощал! Черт меня дери, в дни моей молодости противники, бывало, забывали свои распри, когда на столе появлялась бутылка!

— Если капитан Перси пожелает остаться, — сказал его милость, — то я обещаю ему радушный прием и превосходное вино. Мастер Пори прав: нельзя беспрестанно воевать. Право же, сегодняшнее перемирие только придаст нам пыла для грядущих битв.

Он сказал это самым чистосердечным тоном, безмятежно глядя мне в глаза, однако я не обманулся. Если вчера он желал убить меня не иначе как в честном поединке, то сегодня все переменилось. Под кружевными манжетами на его запястьях краснели следы от ремней, которыми я его вчера связал. И я был уверен, так уверен, как если бы услыхал это от него самого, что теперь он отбросил всякую щепетильность и готов пойти на любую подлость, чтобы убрать меня со своего пути. От сознания опасности настроение у меня поднялось, я почувствовал себя в ударе и неожиданно решил принять предложение.

— Хорошо, я согласен, — сказал я, засмеявшись и беспечно пожав плечами. — Стоит ли затевать спор из-за кубка вина? Я приму его из ваших рук, милорд, и выпью за то, чтобы наше знакомство стало более близким.

Мы втроем поднялись в апартаменты Карнэла. Король не поскупился, снаряжая своего любимца для путешествия в Виргинию. Теперь богатое убранство его каюты на «Санта-Тересе» перекочевало в джеймстаунскую гостиницу, превратив скудно обставленную комнату в уголок Уайтхолла. На стенах висели дорогие гобелены, пол и стол были застланы великолепными коврами, вдоль стен были расставлены большие резные сундуки. На столе, около вазы с поздними цветами, стояли большой серебряный кувшин и несколько кубков: одни из чеканного серебра, другие, диковинной формы, — из цветного стекла, тонкого, как яичная скорлупа. В лучах заходящего солнца стекло сверкало, словно драгоценные камни.

Фаворит позвонил в серебряный колокольчик, и дверь у нас за спиной отворилась.

— Джайлс, вина! — громко крикнул милорд. — Подай вина для мастера Пори, капитана Перси и меня. И принеси два моих самых лучших кубка.

Джайлс, которого до сего времени я ни разу не видел, подошел к столу, взял кувшин и, выйдя в ту же дверь, через которую вошел, затворил ее за собой. Я небрежно повернулся на стуле и за тот короткий миг, что дверь была открыта, успел разглядеть в соседней комнате тщедушную фигуру в черном. Джайлс внес кувшин с вином и вместе с ним два кубка. Милорд тотчас оборвал свой рассказ о травле медведя, которую он затеял нынче утром и которую мы пропустили из-за затянувшегося визита «этих занудливых индейцев».

— Кто знает, доведется ли нам троим еще когда-нибудь выпить вместе? — сказал он. — Посему, чтобы почтить наше нынешнее застолье, я разолью вино в самые драгоценные из своих кубков. — Эти слова прозвучали как нельзя более естественно и непринужденно. — Этот золотой кубок, — тут Карнэл поднял его, — некогда принадлежал роду Медичи[82]. Мастер Пори, как человек тонкого вкуса, несомненно оценит красоту вычеканенных на нем фигур: как видите, на одной стороне изображены вакханки, на другой Вакх и Ариадна[83]. Это работа самого Бенвенуто Челлини[84]; наполняю его для вас, сэр.