— А Ролф тоже там? — спросил я.

— Да. Когда я подошел, он как раз говорил, думаю, защищал вас, хотя слов я не слышал. Все слушали и отрицательно качали головами.

— Утром мы узнаем их решение, — сказал я. — А сейчас честным людям лучше всего быть дома, в постелях, тем более что погода все больше портится. Доброй ночи тебе, Нантокуас. Когда ты закончишь укрощение своей пумы?

— Сейчас конец осени, — ответил индеец. — Когда настанет месяц цветения, пума будет покорно лежать у ног прекрасной леди.

— Месяц цветения! — воскликнул я. — До месяца цветения еще далеко. До тех пор мне самому надо укротить немало пум. Знаете, мастер Спэрроу, в такую шальную ночь в голову лезут всякие шальные мысли. Послушаешь, как свистит ветер и шумит река, поглядишь на эти летящие по небу тучи, и невольно подумаешь: а доживем ли мы до месяца цветения?

Тут я замолчал и мысленно посмеялся над своей слабостью, потом сказал:

— Вообще-то солдату нечасто приходят мысли о смерти. Идите спать, ваше преподобие. Еще раз доброй ночи, Нантокуас, и желаю тебе благополучно укротить твою пуму!

Я долго ходил взад и вперед по просторной гостиной пастора, временами останавливаясь у окна и глядя на сгущающиеся тучи и клонящиеся под ветром деревья. Иногда я разговаривал с женой — она сидела, сложив руки на коленях и откинув голову на спинку стула, который я поставил для нее перед камином. Лицо ее было бледно и недвижно, большие темные глаза широко раскрыты. Мы ждали, сами не зная чего, просто свет в доме губернатора все не гас, а покуда он горел, мы не могли лечь спать.

Время шло. В трубе завыл ветер, и я подбросил в топку дров. Теперь уже весь город был объят тьмою, только вдалеке, в доме губернатора, точно злая звезда, блестел негаснущий свет.

Ветер дул порывами, и во время затишья в комнате становилось так тихо, что звук моих шагов, стук уголька, выпавшего из камина, шелест сухих вьюнков за окном поражали слух, словно удары грома.

Внезапно жена моя настороженно подалась вперед.

— За дверью кто-то стоит, — сказала она.

Кто-то навалился снаружи на дверь, щеколда приподнялась. Войдя в дом, я закрыл дверь на засовы.

— Кто там? — спросил я, подойдя к ней ближе.

— Это я, Дикон, сэр, — послышался приглушенный голос. — Ради вашей жены впустите меня и позвольте с вами поговорить.

Я открыл дверь, и он переступил порог. Я не видел его с той самой ночи, когда он попытался меня убить, но слышал, что он живет во владениях капитана Джона Мартина, известного своим буйным нравом и всегдашней готовностью давать приют преступникам и несостоятельным должникам.

— Какое у тебя ко мне дело, любезный? — холодно осведомился я.

Он стоял потупившись и мял в руках свою шапку. Входя, он бросил короткий взгляд на мистрис Перси, но не на меня, а когда заговорил, в его голосе зазвучала прежняя бравада.

— Я у вас больше не служу, — сказал он и с вызовом вскинул голову, — но надеюсь, один христианин вправе предупредить другого. Здесь вот-вот будет начальник городской стражи с дюжиной своих людей.

— Откуда ты это знаешь?

— Я стоял в тени губернаторского дома, когда пастор попытался подслушать, о чем у них речь, да не сумел. Когда он ушел, я подтянулся, залез на карниз и ножом просверлил в ставне дырку, через которую все было слышно. Губернатор и члены Совета сидели за столом, на котором лежали письма Компании. Я слышал, как их зачитывали. Прошение сэра Джорджа Ирдли об отставке с поста губернатора Виргинии удовлетворено, но он должен оставаться в этой должности до прибытия нового губернатора, сэра Фрэнсиса Уайетта.

Компания сейчас в опале. Сэра Эдвина Сэндза король отправил в Тауэр, а могущество милорда Уорика растет с каждым днем. Король готов в любой момент уничтожить Компанию, и ее начальники не могут позволить себе противиться его воле. Поэтому губернатору велено не позднее шести часов по прочтении письма взять вас под стражу и держать в строгом заключении вплоть до отплытия «Санта-Тересы», а потом вас надлежит отослать на ней в Англию, заковав в цепи. Вашу жену также приказано отослать в Англию, но она поедет с почетом, и к ней должны быть приставлены женщины для услуг. По прибытии в Лондон вы будете отправлены в Тауэр, а леди — в Уайтхолл. Суд Высокой комиссии займется вашим делом немедля. Граф Саутгемптон пишет, что, исполняя настоятельную просьбу сэра Джорджа Ирдли, он сделает для вас все возможное, однако, если вы будете упорствовать, вас уже ничто не спасет.

— Когда сюда явится начальник стражи?

— Скоро. Губернатор как раз послал за ним, когда я спрыгнул с окна. Мастер Ролф защищал вас со всем пылом и даже хотел оставить заседание Совета, чтобы тотчас пойти к вам, но губернатор, божась, что не позволит должностным лицам Компании предавать ее доверие, заставил его остаться. Ну а я не должностное лицо Компании и могу пересказывать ее приказы кому захочу. Человек, над которым нет хозяина, может говорить свободно. Вот так. Я рассказал вам все, что знаю.