— С вас один доллар сорок, — сказал он потом. И верно: тощему синьору пришлось долго шарить в карманах, пока он наскреб всю сумму. «Небось всю дорогу учился, переводил лиры в центы», — подумал шофер.

— Вам чего?

В дверях «Пеолы Эдди» появился хозяин, маленький, морщинистый, с ядовито-желтым галстуком.

— Я Карло Франтинетти, — заявил тощий. — Нас вызвал сюда мой старший сын Джованни. Для нас заказана комната и уплачено за месяц, и он должен был сам нас здесь ожидать.

Хозяин расхохотался.

— Ожидать — это вы здорово! Ха-ха-ха! Ожидать — это классно! Комнату он, верно, оплатил за целый месяц. Да только самого Джованни и след простыл. Он позже вернется. Где-нибудь после рождества, он так сказал! Дела у него в Айдахо, он так сказал.

«Небось сидит в тамошней тюрьме», — подумал Камерун Реглан.

— Но в комнате, — продолжал хозяин, — в комнате хоть шаром покати, может, Джованни думал, вы привезете свою мебель.

— Свою? — У старика даже дух захватило. — У нас… у нас только и было что два… два шкафа от бабушки… и… и козлы для постелей, только они с жучком были. И Джованни это знал… Да за перевоз багажа с нас бы взяли больше… Ну да, больше, чем сам багаж того стоил.

Он говорил все тише и тише. Он стыдился. Хозяин хлопнул его по плечу.

— Не беда, поспите и на полу, пока не вернется Джованни. Он сейчас на отдыхе, — тут хозяин подмигнул шоферу.

«Так я и знал», — подумал Камерун Реглан.

— А разве он не по делам уехал? — спросил старик удивленно.

— Ну, может, он все зараз успевает, в Айдахо-то, — успокоил его хозяин. — У меня найдется парочка старых матрасов, они, конечное дело, не очень мягкие, но…

— Эй, шеф, вы свободны?

Камерун отвел глаза от картины вселения. Молодая девушка, нет, теперь он разглядел, не молодая, а среднего возраста. Но умело подкрашена. Наверно, совладелица какого-нибудь бара здесь поблизости.

— Да, свободен.

— Пожалуйста, на Центральный вокзал. Мне надо на поезд Балтимор — Огайо. К завтрашнему утру я должна поспеть в Литл-Мемфис. Чтобы по традиции пойти в церковь с моими стариками.

Не переставая трещать, приувядшая дама уселась в «додж».

— Поскорей, пожалуйста, — попросила она. — Поезд отходит в 11.23, а мне надо еще в привокзальных магазинах купить подарки, духи какие-нибудь и несколько шоколадных наборов с бантиками для мамы, а для малышки Валентина чего-нибудь сладенького. Итак, мчитесь, будто реактивный истребитель! Хи-хи-хи!

Смеялась она по-дурацки. Камерун Реглан поехал. «Вот корова, — думал он. — На ходу покупать рождественские подарки. Впрочем, ее дело».

— Ой! Красный свет! Как назло, когда спешишь, непременно… — Пуховка, которой она обрабатывала свой нос, заглушила поток слов.

Камерун Реглан ждал. Мысли его неуклонно возвращались к итальянцам. «Лично я бобыль, — думал он, — но могу себе представить, каково сегодня на душе у этого старика: первый раз уехал из дому, на что прокормить своих бамбино — неизвестно, пустая комната, Джованни не встретил… Верно, торчит, бедняга, в тюрьме, такой же одинокий… И ко всему сегодня сочельник. Бр-р, мрачновато получается».

Камерун Реглан передернулся. На светофоре вспыхнул зеленый. Путь свободен.

— Быстрей, быстрей, — заладила свое сидящая позади дама.

Она начала действовать Камеруну Реглану на нервы, и он обрадовался, завидев по правую руку Центральный вокзал.

— Вот здесь. Вы и впрямь летели, как истребитель. Такое усердие не должно остаться без награды. Вот, держите!

«Десять долларов! Господи Иисусе!»

Камерун Реглан поспешно распахнул дверцу и помог щедрой даме вылупиться из машины вместе со шляпной картонкой.

— Этого добра у меня хватает! — хихикнула перезрелая девица на прощанье. — Недурно зарабатывала в последнее время. — С этими словами она исчезла в здании вокзала.

Захлопывая дверцу, Камерун Реглан вздрогнул: в багажнике остался драный чемодан итальянцев. «А я и не вспомнил про него, покуда разыгрывалась вся сцена на 89-й. Да еще эта мамзель приперлась, мчитесь, мол, на вокзал. Если они в пустой комнатенке останутся еще и без последних шмоток, они ж с ума сойдут от горя. Надо ехать назад, немедленно».