Хм, на столе лежит что-то, полотенцем накрытое. А в печи - суп. То ли в Хендрике кулинарные способности проснулись, то ли из трактира берёт.

Пошуровала ухватом, извлекла горшок, нюхнула: свежий, тёплый ещё. То есть не за деньги куплен, а тут, на моей кухне, сварен.

Достала половник, попробовала: мясной, наваристый.

А пирог на столе с печёнкой. Холодный. Ладно, сейчас оценим, что муж в моё отсутствие ест. Только что-то по зиме у него таких разносолов не водилось - одни яичницы, дубовые покупные пирожки. Днём и вечером столовался вовсе у Шорта.

Нахмурившись, решила произвести инспекцию. Начала со спальни.

Нет, никаких любовников в постели я не застала, всё, как обычно. Даже колыбелька Марицы не тронута.

Хендрик аккуратный, так что чистота и порядок царят у него всегда. Вот и сейчас кровать застелена, грязные носки на полу не валяются.

Обнюхала подушку, простыни - тоже ничего.

Параноик ты, Агния, волосы ищешь, чужое нижнее бельё. Муж-то позабавиться, дурочкой назовёт, только мне не смешно. Кто сварил суп?

Увлёкшись осмотром помещений, не расслышала, как хлопнула входная дверь. Как раз проверяла сундук с чистым бельём, когда на пороге спальни возник Хендрик.

– Приехала?

Я вздрогнула и посмешила скрыть следы досмотра с пристрастием. Оправила юбку, встала и улыбнулась.

Что-то радости не слышу в голосе. И не вижу. Стоит муженёк, уперев руки в дверной проём, буравит взглядом. На плече дорожная сумка, сам помятый - значит, ночью работал.

– Голодный? Я сейчас тебя накормлю, - засуетилась, пытаясь растопить этот лёд.

Ничего, как услышит, что я с ним до сентября, подобреет. Подскочила, обняла, поцеловала и замерла, уткнувшись в рубашку. Точно, костром пахнет. Надо проветрить, а, может, и выстирать.

– Ты переодевайся, я сейчас чайник поставлю.

– Агния, сядь, пожалуйста.

Я оторопела от этих слов, а Хендрик осторожно отстранил меня, прошёл к кровати и бросил на неё сумку. Вздохнул и лёг.

А где приветственный поцелуй?

– Ты всё ещё сердишься на меня? Помню, ты против моей учёбы...

– Ещё бы!
– зло бросил супруг, повернувшись ко мне.
– У меня нет жены, у Марицы - матери. Ты вбила себе в голову, что станешь магичкой, наплевала на всё ради своей прихоти. Потешаются наверняка преподаватели над такой самонадеянной идиоткой. Или выгнали, наконец? Ума ни приложу, как ты сессию сдала. Пожалели из-за ребёнка?

Обидные слова хлестали по щекам пощёчинами.

Впрочем, Хендрик и раньше был резок в суждениях. К примеру, когда уезжала зимой, он и похлеще высказывался, называл кукушкой. Так что пусть выскажется, остынет, всё равно будет по-моему.

Муж ждал оправданий - я и не думала оправдываться.

Ну вот, как и думала, замолчал, пристально уставился на меня. Теперь мой выход.

Присела рядом с ним, провела по волосам, поцеловала и обещала бывать с ним чаще.

Так и распирало рассказать об Омороне, но это блюдо я оставила на сладкое. После него я точно дурой не буду: ректора Хендрик уважал, да и степень ответственности поручения оценит.

Потёрлась щекой о его щёку - ничего. Странно. Я ласкаюсь - а он ноль внимания.

Наконец супруг, будто нехотя, провёл рукой по волосам, но поцелуй не вернул.

Ладно, я девушка упорная, добьюсь своего. Помиримся, заживём.

Невинно хлопая ресницами и заверяя, что очень-очень соскучилась, что он, Хендрик, мне очень дорог, намного дороже Академии, просто я хочу до него дотянуться, стать такой же умной, помогать во всём, зависла над его лицом, слегка приоткрыв губы. Трюк беспроигрышный.

Хендрик как-то напрягся, отвернулся и сел:

– Агния, чайник поставь, а потом поговорим. Надеюсь, дочь у тёщи?

Я кивнула, а потом, почуяв неладное, спросила в лоб:

– У тебя кто-то есть? Я письмо странное получила. Вот.

Протянула мужу захваченный смятые листок бумаги, внимательно следя за выражением его лица, и с надеждой спросила:

– Это не ты писал, верно?

– Не я, - подтвердил Хендрик и метким ударом отправил письмо в корзину для растопки.