Николай удивленно поглядѣлъ на студента.

— Тысь, какъ землю?..

Тутъ Прохоровъ не далъ Николаю одуматься. Снова посыпались доводы.

— Мой отецъ и сейчасъ пашетъ землю… Я самъ пробивалъ себѣ дорогу… Что же, я хуже рабочаго, а? хуже васъ?..

Николай смутился. На него строго глядѣлъ студентъ и требовалъ отвѣта. И Николаю показалось, что онъ обидѣлъ этого „горячаго барина“.

— Придетъ время, — горячился Прохоровъ, — вырастетъ твой Сенька такимъ же дер… — онъ хотѣлъ сказать — „деревомъ“ — какъ ты, будетъ за станкомъ торчать да спину гнуть, ничего не понимая… онъ тебѣ тогда припомнитъ нашъ разговоръ… Ты его-то спросилъ, хочетъ онъ или нѣтъ?..

Николай взглянулъ на Сеню, уже натянувшаго пальтишко. Тотъ пугливо смотрѣлъ на него заплаканными глазами.

— Такъ рѣшай же его судьбу!.. Волоки его въ мастерскую. Волоки!..

Отецъ Сени задумался. Въ его утомленной отъ долгихъ разговоровъ головѣ происходила медленная, тяжелая работа.

— Денегъ у меня нѣтъ… бѣдны мы… — вдругъ сказалъ онъ.

— Тьфу ты, господи!.. да вѣдь ничего намъ не надо!

— То-ись, какъ, даромъ?.. А харчи тамъ?..

— Ничего не надо… Поучимъ его годъ, а тамъ увидимъ…

— Такъ вотъ онъ, студентъ-то кто, — какъ бы про себя сказалъ Николай и замолчалъ.

— А что?

— Да… болтали все… бунтуютъ они и все такое… А выходитъ-то… за насъ вы… понимаете все, какъ есь… Ежели ваша милость будетъ… что жъ… пущай его остается… И по Писанiю будете учить?…

— Ну, конечно…

— А ты, Сенька, Бога не забывай!.. Въ постъ скоромнаго не лопай!.. Слушайся!.. Вы ужъ его, еже-ли что… посѣките, али какъ.

— Да ужъ ладно…

— Такъ легонько, ежли забалуетъ… На вотъ… купи себѣ калачика, — сказалъ онъ Сенѣ, давая гривенникъ. — Завтра ужъ побываю… Прощенья просимъ, господа хорошiе… — Онъ простился со студентами за руку, пошелъ къ двери и вернулся.

— Бѣлаго-то хлѣба ему не надо… баловство. Такъ, ежели остаточки… Чай-то въ прикуску… А на сапоги ему я вышлю къ празднику… Счастливо оставаться!

Прошло около мѣсяцца. Еще недавно, до знакомства со студентами, Сеня не затруднился бы выбрать „Хворовку“, если бы предложили ему на выборъ: ѣхать въ деревню или остаться въ городѣ. Городъ въ его глазахъ былъ страшнымъ мѣстомъ. Въ его темныхъ переулкахъ и на пустыхъ площадяхъ ночью можно было замерзнуть и, пожалуй, умереть съ голоду. Въ большихъ домахъ, такихъ могучихъ снаружи, ютились тысячи людей, не имѣвшихъ завтрашняго дня. Сотни людей, съ крѣпкими руками, съ мрачными лицами, стояли у воротъ заводовъ и фабрикъ и ждали днями, недѣлями. Въ „Хворовкѣ“ этого не было. Тамъ не оставили бы ночевать на улицѣ. Въ городѣ не позволяли даже калѣкамъ просить милостыню, старались убрать ихъ съ улицъ, забирали въ тюрьмы и высылали куда-то. Въ „Хворовкѣ“ трудовая рука, крестясь, опускала въ немощную руку кусокъ хлѣба. Камни и камни кругомъ были въ городѣ, солнце крылось въ пыли и дымѣ; въ „Хворовкѣ“ — мягкая земля, травка, воздухъ прозраченъ, и солнце гуляетъ въ небѣ.

Еще недавно Сеня выбралъ бы „Хворовку“. Но теперь… Новая жизнь открылась ему. Мастеръ Кириллъ и Сократъ Иванычъ подали ему руки, но переворотъ сдѣдади „студенты“. Послѣ цѣлаго дня занятiй они весело окликали его, возвращаясь на 4-ый этажъ, шутили, терпѣливо занимались съ нимъ, точно онъ былъ имъ нуженъ. Иногда набиралось въ комнатку человѣкъ десять, снимали сѣрыя тужурки, оставались въ рубахахъ, говорили, спорили и пѣли до вторыхъ пѣтуховъ. Среди непонятныхъ словъ Сеня улавливалъ знакомыя: народъ, крестьянство. Говорили о счастьѣ народа, о тяжеломъ трудѣ.

А какiя пѣсни гремѣли въ душной, накуренной комнаткѣ!

„На-зо-ви мнѣ такую обитель,

Я такого… угла… не-ви-да-алъ…

Гдѣ бы сѣятель нашъ… и хра-ни-тель,

Гдѣ бы… рус-скiй… му-жикъ… не сто-налъ“…

Пѣлъ Прохоровъ, и слезы дрожали въ его могучемъ голосѣ, и у Сени сжималось сердце.

А какiе ласковые были всѣ, хлопали по плечу и говорили:

— Мы тебя студентомъ сдѣлаемъ…

И Сеня думалъ, что онъ узналъ то, чего не знаетъ ни отецъ, ни мать, никто въ „Хворовкѣ“. Если бы дѣдъ Савелiй зналъ, какiе есть въ городѣ люди, онъ не боялся бы города. Конечно, Кириллъ Семенычъ знаетъ, но Сократъ Иванычъ — врядъ ли.

Черезъ нѣкоторое время явился изъ больницы Кириллъ Семенычъ.

Свиданiе было трогаетльное. Надо было видѣть, какъ Кириллъ Семенычъ дѣлалъ проникновенное лицо, разговаривая со студентами, старался придать голосу мягкость и даже привставалъ. Онъ не могъ сдержать чувства почтенiя къ „ученымъ“. Съ своей стороны онъ удивилъ студентовъ многими иностранными словами.

— Откуда это вы все знаете?

— Изъ книгъ-съ… Пахомычъ изъ-подъ Сухаревки съ библiотекой торгуетъ-съ… попросту сказать, — книжное дѣло у него-съ, такъ я рядомъ съ нимъ… ну, и привыкъ-съ… Я и про астрономiю могу, и про природу, и про физику-съ…