Майкрофт старался не поддаться ни панике, ни ложным надеждам.

Шерлок медленно приходил в себя.

Шерлок медленно приходил в себя на полу перед шкафом. Стоило открыть дверцу, как затёкшее тело вывалилось на пол. Дик, навестивший детектива с утра, сорвал пластыри с век, выдернул наушник и за подмышки потащил пленника в ванную.

– Приберись здесь!
– крикнул он Людмиле.

Шерлоку казалось, что он оглох на оба уха, причём одно было словно заткнуто пробкой. а второе горело и пульсировало. Мелодия сама собой продолжала играть в голове. Шерлок никогда не любил тяжёлый металл, да ещё запись была гадкой, то тянула, то ускорялась, то шла рывками, через паузы, словно была не на диске, а на старой паршивой бобине ещё тех времён. Это безумно нервировало, хотелось кого-нибудь ударить, буквально руки чесались, и Шерлок мычал заклеенным ртом, бился телом в стены шкафа, насколько позволяло узкое пространство, а потом несколько раз приложился головой. То и дело на него накатывали приступы кашля, но температура поднялась, и жар дал необходимое забвение, к утру детектив погрузился во что-то вроде сна наяву с открытыми глазами, который безжалостно прервали.

Дик втащил его в ванную, швырнул в холодную воду и принялся макать, напевая детскую песенку

Luna, lunita,

tan blanca, blanquita.

Dime, Lunita,

Quien te lava la carita

Estas tan limpia,limpita.

Tambien te lava tu mamita -

подтверждая вывод Шерлока о его происхождении. Что происхождение, Шерлок мог рассказать про каждого из похитителей много, а уж про последние дни почти всё сколько спали, что ели, в особенности - чем занимались.

В ванну, как и в прошлый раз, вошла Людмила, прополоскать тряпку, заспанная, растрёпанная, с синяком под глазом.

Сегодня Шерлок начал захлёбываться куда раньше, у него не было возможности хватать воздух ртом, рот был по-прежнему надёжно заклеен пластырем. Наконец Дик буркнул, что у него устали руки, и вытряхнул детектива на пол. Тот с трудом сел, почему-то валяться кульком на полу казалось ему наносящим удар по достоинству. Эмоции, эмоции. Тело трясло от холода, потом его скрутил приступ кашля. Мыслить трезво не удавалось, голова была тяжёлой, гриппозной, словно заросшая изнутри горячей ватой, набивавшейся между шестерёнок, замедлявшей их вращение, именно такой болезненный образ встал перед внутренним взором Шерлока.

Дом меж тем жил своей жизнью. С кухни остро тянуло едой, мысль о горячей пище показалась довольно привлекательна, и это был дурной знак. Тёплая, чистая постель, чай с лимоном, пюре и куриная ножка. И чтобы Майкрофт сидел рядом и читал сказку.

Надеяться ли на Майкрофта Воскрешение Шерлока после того, как отпечатки покинули этот дом, было секретом Полишинеля. Кто доберётся до мнимого покойника первым Кто даст за него больше

Его опять притащили в комнату, с крюка в потолке снова свисала верёвка, и Шерлок из последних сил забился, тело протестовало против повторения вчерашней боли, стряхнув вялое оцепенение, заставив ненадолго забыть о гриппозной ломоте в суставах. Но руки завели вперёд и вверх, рывком напомнив о недавнем ужасе. Шерлок снова стоял на цыпочках. Потом Джек пропустил верёвку ему между ног, обвёл вокруг пояса и закрепил конец. Теперь, опускаясь на полную стопу или пытаясь повиснуть на руках, Шерлок бы натягивал верёвку, как бы присаживаясь на неё. Он представлял, какие сосуды будут пережаты, он знал, что при определённом усилии нежная кожа будет содрана, что этой колючей верёвкой, как пилой, можно нанести довольно глубокие раны и вызвать смертельное кровотечение. Возможно, вот он шанс, вот их ошибка, если он поранит себя достаточно сильно, им придётся обратиться к врачу, или они ослабят бдительность, и тогда… А сможет ли он бежать Сможет ли он хотя бы идти

Он попытался переместить вес. Мозг отказывался работать, отказывался выдать точное и взвешенное решение, но скоро это стало совсем неважно, потому что Шерлок увидел Джона. Тот сидел на железной кровати, поверх полосатого покрывала, привалившись плечом к спинке, крашеной голубой краской. На Джоне были привычные джинсы и свитер, в который так хотелось зарыться носом. В волосах прибавилось седины, в уголках глаз - лучиков-морщинок, сопровождавших мягкую улыбку. Кто вызывал эту улыбку, когда Шерлока не было рядом

– Джон… Джон.

Джон поднялся и подошёл к Шерлоку. Ласково провёл костяшками пальцев по колючей щеке, рывком сорвал пластырь.

– Вам есть что сказать, сэр

– Джон, я не могу без тебя, - вырвалось у Шерлока раньше, чем знакомая фигура заколебалась, принимая ненавистные очертания Чака.

Судя по солнцу и по боли в ногах, времени прошло довольно много, температура сыграла очередную шутку с детективом. Кудри уже успели просохнуть. Горло драло нещадно, в груди пекло, начинался бронхит. Потом инфекция захватит трахею и лёгкие, разовьётся отёк, и он никогда больше не увидит Джона.

– О, Джон, - глухое рыдание снова вырвалось из груди Шерлока. Мозг катастрофически терял контроль.

– Доктор Джон Хэмиш Уотсон, - довольно похлопывая себя по бедру, произнёс Чак.
– Скучаем, сэр Не позволите ли… не соизволите ли… не соблаговолите ли позволить вас развлечь Тем более, что мы сами заскучали с этой ленивой шлюхой. Дебби! Косметичку!

Шерлока снова заколотило. Жар сменился ознобом. Ноги едва держали. Дебора-Людмила усердно, чуть высунув и прикусив кончик языка, накладывала макияж на лицо Шерлока, трое мужчин слонялись вокруг, отпуская грязные шуточки, строя предположения насчёт особенностей его несуществующих интимных отношений с Джоном.

Сознание снова начало отделяться от тела. Шерлок спокойно переносил насмешки, его не страшила мысль о подобном виде насилия, как таковом, отвратительнее была беспомощность, невозможность ответить, как в драке, где обе стороны на равных. Он снова сопротивлялся, но получил удар в солнечное сплетение и был брошен на кровать лицом вниз. Отсутствие логики, отметил Шерлок, зачем тогда было красить.

Руки привязали к изголовью, ноги широко развели и тоже привязали, и тут началось самое страшное. Детектив и так ощущал себя в такой позе беззащитным и слишком открытым, но первое же прикосновение послало по телу волну омерзения, заставляющую скручиваться мышцы. Он физически не мог терпеть, когда до него просто так дотрагивались чужие люди. Шерлок не всегда обращал внимание на прикосновения в драке или в медицинском учреждении, но буквально пару дней назад его тряхнуло, стоило Людмиле полезть к его лицу с платочком, хотя повреждений никаких не было. А теперь его беспрепятственно трогали, хватали, сжимали или поглаживали, чужих рук было слишком много. Только потом, какое-то время спустя после освобождения, Шерлок осознал, что они не нарушали интимных границ, ноги, плечи, спина, не более, но в тот момент ощутил позыв к рвоте. Его колотило так, что тряслась кровать, он разразился воплями ярости и гнева, перешедшими в натуральную истерику, и это, похоже, лишь раззадоривало мучителей и, казалось, никогда не кончится.