Собрание
вернуться

Шварц Елена Андреевна
Шрифт:

2. НЕ ПРОШЛО И ДВУХ ДНЕЙ

Ночь. Затихает Коммунальной квартиры Концерт субботний. Скрипки улеглись И фаготы уснули. Запершись, Цинь любуется Неким составом золотистым, Взбалтывая осторожно И чмокая языком. Вдруг в дверь стукнули Громко, а потом тихо Десять раз подряд, На мотив известной всем даосам Песенки: "Поймал меня Тянь-ши [23] в бутылку, Да замазать забыл хорошенько". Вздрогнул Цинь — не шпионы ль? А из-под двери — сиянье И кончик хвоста красноватый В щель протиснулся. И ходит игриво. — Отоприте, скорей, отоприте! Отворите — спасаюсь от охоты! — Ляо! — В дверь Лиса ворвалась со смехом Колокольчатым, Как пагода в мае. — Ляо! Как ты выглядишь прекрасно! Не то что твоих шестиста, Тридцати тебе не дашь, плутовка! Я ведь помню тебя лисенком, Диво, как ты мало изменилась! Что ж тут дивного? Не человек я. Ты вот — это вправду диво — Ты такой же красивый и веселый, Как в блаженное время Мин. Ты прямо чудо! Ты знанием небесных тайн владеешь. Я тобой восхищаюсь. Мы все в Поднебесной Следим за твоей работой (Ну, насколько это в наших силах). Все в Китае — духи, зайцы, лисы, Золотые, красные драконы, Сам единорог — Ци-линь могучий Только о тебе и говорят (В последнее время). — Что же обо мне, ничтожном, Вспоминать особам столь почтенным? — Говорят, ты к тайнам жизни Прикоснулся, Кровь души ее сварил, У тебя в руках все судьбы мира, Так болтают. — На, возьми подарок, — Тут Лиса достала из-под юбки В форме голубя бутылку из нефрита, — Знаешь, духи разные бывают, Могут и украсть, они всё могут. Вот бутыль, она — неоткрывашка, Только ты да я открыть сумеем, Влей сюда составчик свой спокойно И шепни такое заклинанье (Тут она на ухо пошептала), И другой никто открыть не сможет. — О, твой подарок кстати! Драгоценность! С тех пор как я добыл состав, Меня тревожат духи, То череп поглядит в окно И расхохочется, то ломятся Драконы ночами в дверь. Теперь надежней будет. Он перелил состав и запечатал. — Присядь. Поешь. Устала ты, наверно? — Да нет, ведь я на облаке попутном Прилетела, Конечно, это долго, но удобно, Уносит ветром то в моря, то в горы, Но у меня с собою был цыпленок, Бутылочка вина (стащила в храме), И почитать что было — Кама-сутра, Да Иакинф Бичурин, Пу-сун-лин. К полуночи сошла я на Дворцовой. Пойдем-ка погуляем, Цинь! Иль, если хочешь, действие состава Мне покажи. — Что ж! Я сотню лет трудился, Но никому еще не хвастался. Смотри! Есть у тебя хоть косточка цыпленка? — Лиса из рукава достала ножку — На, закуси. — Да нет, не для того. — Достал бутыль и капнул осторожно Мерцающую и густую каплю На ножку, сразу ж Прибавились к ней крылья, голова И закричал цыпленок — кукареку (Но только по-китайски — кукаси). А если этим помазать зеркало — Увидишь — свои рожденья И себя в гробу. Но это лишь побочные эффекты, О главном я потом тебе скажу. — Ахти, мне страшно! — пискнула Лисица. Цинь каплю стер с цыпленка, Тот ножкой стал поджаристою в меру, Состав вновь осторожно запечатал И в холодильник дряхлый положил И холодильник тоже запечатал. — Ох, страшно, страшно! Надо прогуляться. Ночей я белых не видала в жизни. Пойдем, голубчик Цинь, пойдем И где-нибудь твой день рожденья Справим, закусим, выпьем, ну пойдем! — Да боязно состав оставить так, Да и устал я… — Пойдем, пойдем, Ну ради старой дружбы! — Цинь засмеялся и махнул рукой.

23

Тянь-ши — даосский "папа".

3

Пару странную видали В переулках у канала — Одноглазый матерщинник И веселая бабенка В ватнике и сапогах. А воздух палевый, Деревья в полной силе, Луна висит когтём, от чарованья Нам помогающим (сегодня не поможет). Они идут, мурлычат, Покачиваясь на ходу — как будто от вина, На самом деле, что счастливы Увидеться они. — Какое счастье! Наконец мы рядом, Уже два века не видались мы. — Но тут — увы! — они проходят мимо Скучающего милиционера, И, удивлен их видом, странной речью, Он говорит им — Ваши документы! Ах, нету? Так пройдемте! — А куда? — — Увидите. Ругаетесь вы матом. — — Мы не ругались вовсе, что вы! Что вы! Вы — власть, а власть мы с детства уважаем. Что, что, а власть мы очень уважаем! — — Нет, все-таки пройдемте! Вы нетрезвы! Ругаетесь. — Да где же мы ругались? — — И представляете для общества опасность. Пройдемте! — Раз так, то поплывемте, поплывемте! И кинулись в канал и по нему Плывут, как две моторных мощных лодки, А в воду по колено погружаясь. Служивый, говорят, совсем рехнулся И повторял в больнице: поплывемте. Нет документов? Граждане, плывемте! Они же — по Фонтанке в Летний сад.

4

И вот они в закрытом Летнем Густом саду. В такую полночь Неведомо, что делать — Нет сил жить И не жить нет сил. — Как статуи здесь некрасивы, И лебеди клекочут как больные, Но что-то вдруг китайщиной запахло — Откуда бы? — От домика Петрова. Пошли туда, уселись на полянке. Где старец-матерщинник? Где бабенка? Прекрасный юноша в халате, Украшенном драконьими глазами И тиграми (А те носами водят, китайский чуя домик), И дама с веером фламинговым Очаровательна — и на макушке гребень, А в нем жемчужина прозрачная пылает. Лиса из рукава достала Флакончик с рисовой водкой, — Ого! Как хорошо! Сто лет не пил, — Бутылку с тушью, свиток и еду. — Ты, говорят, страдала от любви? Узнав об этом, очень я смеялся, — И в зоопарк как дурочка попала. — Ты помнишь песенку мою, Что все поют в седьмом раю? И, веером кружа, Она запела: Все до фени Ляо-шу-фэнь, Фрейлине великой феи. На пятке — корень чарованья, На сердце — лотоса цветок, На уме — триграммы из И-Цзина. — — Помню, помню! Как я рад, что весела ты! — Отчего ж не веселиться? Я сдала вчера экзамен Строгой матушке Тайшень [24] И приблизилась к бессмертью. Мы ведь каждый год должны Их сдавать — я в зоопарке Даром время не теряла! — А какая была тема? — Тема "персиковый цвет". Тут они захохотали (Ведь от бесов помогает Этот персиковый цвет). — Тема очень благодарна. Тут вдруг вспомнил Цинь, Что обещал он угостить свою подругу Фениксовою слюною. Ну, распили по наперстку — Стали легкими такими, Что земля уж их не держит. — Говорят, что твой эстонец Вроде бы совсем зачах И стихов уже не пишет. — О, я вижу, всё ты знаешь! — Ну, драконы ведь летают. — — Что ж? — Зачах — так и бывает. Нам положено, лисицам, человека погубить, А самим нам — все до фени. За нос я его водила И взяла немного силы Для бессмертия лепешек. — Ты б его хоть навестила? Это близко. — Да зачем же? И зачем ему Лисица С родинками на запястье В виде Лебедя созвездья? Что о нем и говорить? — Еще болтают — здесь объявился некий Поэт, стихи подписывает Арно Царт. — Вот самозванец! И хорош собой? В нем силы много жизненной? — Не знаю, все недосуг Мне было повидать, А прозывается Как будто Кри-ву-лин [25] . — Уж не китаец ли? Я навещу его. К поэтам я питаю с детства слабость. Да вот на той еще неделе С Ли Бо катались в лодке мы. — Так, болтая, выпивали И стихи писали тушью. Выпивали и болтали, Побрели потом куда-то Одноглазый матерщинник И веселая бабенка, Напевая и мурлыча: Все до фени Ляо-шу-фэнь, Фрейлине великой феи.

24

Матушка Тайшень — хозяйка святой горы в Китае, покровительница лис.

25

Кри-ву-лин — ленинградский поэт, подражатель Арно Царта.

5

— Я по тебе так тосковал, Лисица, Пойдем домой, пойдем скорей домой. — Пойдем, но после. Лучше погуляем. — Ну, раз уж тебе охота, Пойдем посмотреть на китайцев, Единственных в Петербурге. — — Да кто такие? — Ши-цза [26] . Слегка уязвленный Цинь Повел ее к этим страшным, Жестоким и маленьким львам. Через Неву пролетели. — Вот они! Отвернулись. Делают вид, что не знают. Забавные всё же зверьки. Про них ходят разные слухи, Говорят — зазевается в полночь Человечек — и утром находят Кровь на пасти Ши-цза. Лиса отвечала в том смысле — что — "Как хорошо, мы не люди, А то нам было бы страшно. Но мы, хвала Небу, не эти Кожаные мешки, В которые вдует ветер — все, что захочет. Ой, прости, я забыла, что ты…" — Ничего, ничего, я тоже Не совсем уже человек. Я их кормил в Новый год Пельменями из пельменной, А если ты дашь им откушать Китайского пирожка, Им будет гораздо легче Стоять здесь еще столетья Под шорох невского льда.

26

Ши-цза — китайские драконы на Петровской набережной.

6

— Оживет Любовь от обморока, Удивится — где была? Кажется, я три столетия Сном болезненным спала. Где же я была, шаталась, Где же я, Любовь, была? — Так Лиса лукаво пела, Юбкою гранит мела.

7

Лиса из туфли достала Бумажный кораблик, Плюнула — получилась лодка Деревянная, сели они, поплыли По стеклянным залам белой ночи, По Фонтанке, Мойке и каналам И доплыли даже до залива. Цинь домой Лису просил поехать, Но она все любовалась видом: — Ведь такого нет у нас в Китае. — Так они плавали, плавали До звона в ушах, До прозрачности в глазах, И в ознобе легком наконец-то По каналу повернули к дому. Торопились люди на работу.

8

Дверь открыли — в прихожей Цинь Лису обнимает, целует, А она все смеется звонко. В коридоре стоит соседка, Странно смотрит, к стене прижалась. — Что такое? — Да вот — смотрите! Дверь распахнута в комнату, Холодильник продырявлен Будто пушечным ядром. Цинь побелел. Соседка тараторит — Слышу грохот, вижу — Человек от вас бежит — Рыжий, страшный, Я ему — кто такой? А он как пырскнет! Изо рта огонь! Я испужалась. — Цинь ей говорит — Идите, спите. Уползла соседка. Цинь на пол сел И дышит, как рыба на песке: — Знаю я, кто это, — красный злой дракон! — Это он, конечно, это он! — Смеха колокольчатый звон — Это Лиса смеется и в форточку хочет Пролезть. Цинь в изумленьи руку протянул, Заклятье прошептал — та в воздухе повисла. Теперь я понял — Зачем всю ночь Меня водила! Агент! Шпионка! На кого работаете, госпожа Ляо? — Она же в воздухе застыла, И, как воск на свече, Ее одежда вся оплыла. И в воздухе висит Лысеющая лиска. — Вот хвост отрежу! Что ты — без хвоста? — Взмолилась тут Лиса: — Пусти меня, пусти! Состава не вернуть, Он слишком был опасен В твоих руках. Ты все же человек… — Да знаешь ли ты, старая зверюга, Что я могу в кувшин тебя упрятать, И будешь ты без воздуха и света Томиться век здесь в питерских болотах? — Цинь, миленький, припомни нашу дружбу! Не делай этого. Любовь ты нашу вспомни, Заоблачные песни. Ведь мы с тобою на одной подушке спали И укрывались рукавом одним, Пускай тому три века, Но все-таки! Цинь, миленький! — Цинь отвернулся и махнул рукой. Лиса со свистом в форточку умчалась, Вернулась, заглянула, прошептала: — Прости меня, себе я не хозяйка. Единорог велел. Прости. Прощай! Дней через пять Соседи на полу нашли Холодного и старого китайца.

Февраль 1984 г.

ЛЕСТНИЦА С ДЫРЯВЫМИ ПЛОЩАДКАМИ

Лестница на пустыре. В лестнице нет не только площадок, но кое-где и этажей.

5 ЭТАЖ

ВВЕРХ ИЗ СЕРДЦЕВИНЫ

1

До сердцевины спелого граната, И даже переспелого, быть может, Прогрызлась я. И соком преисполнилась так, Боже, Что даже и глаза кровоточат. Но перебродит сок в вино лиловое, Чем дальше, тем все больше я хмельней, И радость позабытую и новую Я раздавлю и утоплюся в ней. Какие звезды в темноте граната! Пусть даже он летит и падает куда-то, С какого-то стола, в какую-то трубу — Я и тогда Тебя благодарю. Пусть нож разрежет плод посередине, Пусть он пройдет хоть по моей хребтине — Малиновым вином Тебя дарю. Густеет и мерцает половина, Которая, быть может, предстоит, Хмельнее мне не стать уже, чем ныне, А эту терпкость кто мне сохранит? Казалась страшной жизнь — и иногда сейчас… Но сердце жизни влагой серебрится, Как жемчуг, внутренность, как под крылом — столица, И прижимаясь глазом в глаз, Я вижу — мозг ее лучится. В пыль бархатную мне не превратиться, И ягодой лечу в кипящий таз.

2

Идешь и песенку свистишь, Простую и не из ученых: "Поедет мой дружок в Париж И разных привезет парфёнов" Parfum? Я говорю — Парфен. Парфен? Ну уж тогда Рогожин. Каким огнем насквозь прожжен При кучерской такой-то роже. Когда несешь большую страсть В самом себе, как угль в ладонях, Тогда не страшно умирать, Но страшно жить необожженным. Тогда всё в плесени. Из окон тянет лепрой, Такою сладкою, и воздух шаток, Когда родишься сразу пеплом, То кажешься себе немного виноватым. Но из захламленного ада Всё кто-нибудь зовет. Зови! Мне раз в полгода слышать надо Признанье хоть в полулюбви.