Собрание
вернуться

Шварц Елена Андреевна
Шрифт:

В МОНАСТЫРЕ БЛИЗ АЛБАНСКОЙ ГРАНИЦЫ

Енисе Успенски

Я подняла глаза, увидела изнемогающую Венеру, Сочащую любовь в пространство, Над снеговой горою мглистой, Албанию укрывшей грузно, Над ней рассвет уже дрожал Внутренней коркой арбузной. Там — тьма, Албания, Здесь — православный монастырь, Где розы, нежась, увядая, Склоняются себе на грудь. Хотя охота — ox! — мне спать, Но колокола звон негромкий Льдяными четками внутри, И через сад иду в потемках Чудесной среди роз дорогой. Скользят монашки каждый день и час В пещеру ледяную Бога, Между камней развалин древних, Вдоль одинокой колокольни, Меж роз, белеющих чуть в алость. Такая чистота и жалость, О розы, раните вы больно! В живом пронзающем морозе И я колени преклоняла, Молясь пречистой вышней Розе Об увядающих и малых. Благодаря, что век не скончился мой прежде, Чем глаз породил эту гору, Выдох — утреннее мерцанье, Тайный страх — мусульман за стеной, А внутренний жар грудной — Храма мороз блаженный. Поют, бормочут, молчит Инок, в черную сжатый дугу. Господи, я ведь люблю Больше, чем я могу — Гору эту в снегу, Розу эту в песке, Кровь свою на бегу, Тебя в неизбывной тоске. Вот Ты привел, я пришла К телу Албании дикой, Чтобы и в странствии духа Тоже увидеть, услышать могла Грохот и скрежет горя, греха За невидимою горою великой, Чтоб в чужедальности я увидала Воинство неба плечом к плечу. Господи, я ведь люблю Сильнее, чем я хочу, Эту луну из-за гор, Чужих людей, заиндевевшую розу в песке, Пенье из старческих горл На чужом, как в гареме сестра, языке, Сильную гору в снегу, Запах утренник звезд, Сильный и в близости роз И съедающий кожу мороз, И мусульман за стеной, И ангела здешних мест, И Того, что везде со мной.

1991

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

Теснясь, толкаясь, Звезды высыпали на работу, Вымыты до боли, на парад. Звезда хотела бы упасть — о что ты, что ты! Сей ночью подержись, не падай, брат. Сей ночью надо блеском изойти, Сияньем проколоть глаза у мертвых, Златиться в реках, на морском пути — Сверкай, сияй, мерцай, коли — В долинах, шахтах и аортах В святую ночь — последнюю — Земли. Заутра мы осыплемся, как прах, — Беда живым, надежда в мертвецах. Сосцы питающие, не питайте. Ложесна, закрывайтесь, не рождайте. Смотрите — звезды заплясали, как горох. Шаги вы слышите? То не рассвет, а Бог. Телец идет туда, где ждет Стрелец, На атомы разбился Козий Рог, Созвездий нет, гармонии конец. Созвездий нет, есть сумасшедший снег Из расплясавшихся звездинок, из огня, Селена разломилась вдруг, звеня, Но Жизнь еще жива — до утра дня. Молитвы и стихи, в пустынях и столицах — Играйте, пойте во всю мочь, Живые, изживайте эту ночь, Женитесь на деревьях, смейтесь с птицей. Вам, силы Жизни, больше не помочь.

1990

БОКОВОЕ ЗРЕНИЕ ПАМЯТИ

В оны дни Играли мы в войну На берегу Невы. Восточный свежий ветер дул, За белое пальто ее в залив тянул, И я на это засмотрелась, Когда мальчишка вдруг, ощерясь, Метнул Зазубренный угля кусок В висок. (Висок ведь по-английски — храм). И сразу кончилась игра. А может быть, сама Нева Ленивая приподнялась, Мне вскрыла сбоку третий глаз И заплескалась в головах. О злая! — это ты, Нева, И ладожская твоя сила Тот уголь с берега схватила И втерла мне в висок слова. Кровь пролилась, ручьясь, ветвясь, Сквозь антрацитовую грязь, Смешались алость с бледнотой, И угля перистая тень, И голова была — закат В короткий предвесенний день. Горела долго над Невой И вдруг, кружась, промчалась мимо, Вся в клубах сигаретна дыма, И мимо рук — седым углем И лейкоцитом серафима. Смотрела — как сестра летит, Простая чёрна кость Адамля. Нева точила о гранит Свои муаровые сабли.

1985

II

POETICA — MORE GEOMETRICO [28]

Параллельные строки сошлись. В их скрещённом углу закраснелся приют. Уезжала с вокзальных лучей, что ведут На все стороны — но слились, И все души мои столкнулись тут И разбились о крепкую тьму, Непостижную дальше уму. Заблудилась в лесу, утонула в морях. О душа, ты взывала из ямы ввысь, Но стихи, как собаки, неслись в сумасшедших санях, Параллельные тропы сошлись. И сошлись они там, откуда ушли — В этом остро-тупом углу, Там ланцетом изъяли подкожную жизнь, И живу я теперь, где они сошлись — В каждой букве дрожит по углю. Но одежду дали уму На живое пришитую тьму, Слишком сильно ветер шумит В этом красном словесном углу.

28

Поэзия — геометрическим способом (с помощью геометрии).

февраль 1994

" Все три мои макушки смотрят вверх, "

Все три мои макушки смотрят вверх, Трехглазье кроткое главу венчает, И острые небесные лучи В них кто-то медленно вращает. Они как три колодца, и водой Вдруг заплывают до краев мятежной, И если ведра опускают в них — То очень осторожно, очень нежно.

1994

СКАЗАНИЕ ОБ АФОНЕ [29]

1

Нет, не древний злой титан Афон, А комаринский Афоня-мужик В море греческом горой полулежит. Он бежал, летел, раздувал бока, Чуть гора — толкнет, море — выплещет, Вдруг сопрел, сомлел, прямо в воду — плюх… Вот теперь лежит и храпит века. Распростерла над ним воздух Матерь Божья. Борода его замшела, задеревьилась, В ней аскеты дикие живут, Слезы льются из открытых глаз — В море реки чистые текут. Виноградьем весь повит, Ветром вскопан, морем омыт. Он каштаном, лавром весь порос, На боках монахи кавуны растят, В уши самые благовестят И ладаном курят в широкий нос. До Суда лежат в нем, как в гробу. В вышине церквушечка стоит на лбу, Всё в ней тихо — только облака В ней кадят туманом иногда. Только раз в году старик седой взойдет, Службу честно отстоит в холоде высот.

29

Легендарный титан, погребенный под Св. Горой.

2

А Мужик во сне тихонько воздыхает, О себе высоко понимает. Освятился весь он так, что мнит — Мол, бельмо на глазе — Море Мертвое, Из него в главе струится Иордан В правую глазницу — Галилейскую. Хоть и шепчет он псалмы всю ночь Языком похмельным и сухим, Но не думает, что рот — Ерусалим. Темной ночью на Афоне Била к Всенощной зовут, Старцы встанут и с поклоном Свечи тихие зажгут. В долгой воинской, на смерть-на жизнь молитве, Всё во тьме и пении потонет, Только разве море тихо взрыкнет Да мужик под скалами застонет. Когда-то он смердел, когда-то он чесался, Но все нечистое умчалось нынче вон, Трезвел Мужик, светлел и — оказался Пречистый старец — Свет-Афон.

3. Ночное посещение

Глубокая ночь и глубокое море Сошлись у Афонской святой земли, Луна проблеснула, орлянкой мелькнула, Монахи, понурясь, на колокол шли. Простым украшеньем для ризы полночной Свечи сияли, звезда, маяки, Тихо качаясь на бездне, беспечно С фонариком круглым поют рыбаки. Кротко и рыба плескалась, не зная, Что ей готовит будущий день — То ли потоки светлые рая, Если лазурная выбросит сень, Там и душа моя в шелке витала, Смея в виденье ступить на Афон, Перед глазами монаха порхала, Думал он: то мотылек или сон?