Стихотворения
вернуться

Гюго Виктор
Шрифт:

PAULO MINORA CANAMUS [21]

Другу

И впрямь хочу я на мгновенье От дум глубоких отойти; На колеснице вдохновенья Устали в облаках нести Меня чудовища-грифоны… Спущусь, чтоб по земле пройтись. Пусть завтра стих мой окрыленный Летит в таинственную высь, — Я вновь вскочу на колесницу, Легко догнав тебя, грифон. Сегодня ж будут стансы литься; Из Дендера пущусь в Медон. Я в пляске волн, в цветенье сада, В полете лебединых стай, В лиловых гроздьях винограда, В улыбке, озарившей май. Я оставляю эти тени — Смерть, сны, загадки естества И в бездну страшные ступени, Во тьму, в обитель божества; Прерву скитанья по долине, Где, обступив меня кругом, Витают призраки Эринний, И вечную борьбу со злом. Хочу на время о плененье Евреев и рабов забыть, Забыть нагорные виденья, Ночные бденья… Жить так жить! Прочь, лик Медузы, Сфинкса тайны! Прочь, говорю я Сатане!.. Сегодня запах роз случайно Из сада долетел ко мне. Мой друг, ты сердишься, я знаю. Как быть? Все в зелени вокруг. Антракт недолгий объявляю, — Меня уже заждался луг. Спущусь в привратницкую лета С консьержем Маем поболтать. Так что ж? От василька ответа О судьбах мирозданья ждать? Зачем же ручеек журчащий, Шмеля, что к лилии приник, Иль бабочку в зеленой чаще Смущать, явив им ночи лик? Зачем тревожить тополь стройный, Осоку, вязы, лебеду И дух сомнений беспокойный Внушать поющему дрозду? Что бездну смешивать с кустами, Скорбь — и Авроры ясный взор? Ужели должен я с цветами Вести ожесточенный спор? Расспрашивать ли мне о вечной Двойной субстанции вещей У жаворонка, что беспечно Над крышей пролетел моей? Не окажусь ли в странном клире Безумцев, если заставлять Синичку буду «Dies irae» [22] Во славу божью распевать? Сейчас окно мое открыто, И вот я вижу с чердака, Как прачка, выставив корыто, Взбивает пены облака. И, право, хочется нежданно В огромность этих вечных сфер, Где взор святого Иоанна Блуждал средь страхов, тайн, химер, На этот мир, где все в смятенье, Где все вокруг полно чудес, Где тонут молнии прозренья В бездонной черноте небес, На тайны древние вселенной, Которыми наш ум пленен, — Плеснуть лохматой мыльной пеной Мне из лохани Жаннетон.

21

Будем петь помаленьку о малых делах (лат.).

22

«День гнева» (католический гимн, повествующий о дне «страшного суда») (лат.).

ПОКИДАЯ КОЛЛЕЖ

ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Нам — шестнадцать лет… Пора! Аттестат у нас — на зрелость. Прочь, наивность школяра, Можно жить, как нам хотелось! Жизнь — в любви, мой друг. Узнай, Что два глаза — два светила — Озарили мне тот край, Где душа во тьме бродила. Это счастье знаешь ты? Грезить днем, и ночью тоже. О, жестокие мечты! То завидовать вельможе, То в горячечном бреду (Сердце все — сплошная рана) Представлять себя в аду Иль невольником тирана; Не вкусивши Евин плод И жуя одни лишь корки, Все ж изведать наперед Вкус семян его прегорький; До предела поглупеть, Быть влюбленным, быть поэтом, И безумствовать, и петь — Мне знакомо счастье это! Очарован, милый друг, Я гризеткою прелестной И страдаю… Но недуг Исцелим, как мне известно. Ведь недаром я люблю! И, любви искусство зная, По ночам совсем не сплю, До рассвета — у окна я.
ПИСЬМО ВТОРОЕ
Расскажу тебе теперь, Что она — моя соседка. Мы живем с ней дверь о дверь И встречаемся нередко. По осанке — из принцесс… Впрочем, это, может статься, Ангел, посланный с небес, Чтоб шитьем здесь заниматься. Утро, вечер ли — все дни Я в мечтах о ней доныне. Чепчик шлемом замени — Чем не мудрости богиня? Ситец — вот ее броня; И Медуза есть: ведь ходит С нею ведьма, что меня В содрогание приводит. Становлюсь я сам не свой, Увидав, как эта фея Гордо на два су порой Покупает сельдерея, — Хоть пристало больше ей, Не работать до мозолей, А гулять среди лилей, Олеандров и магнолий. Взор прозрачен и глубок, Стан — как стебель строен, гибок, И мерещится поток Поцелуев и улыбок. Под ее окном — юнец… От гитары нет покою. Или думает глупец С неба снять звезду рукою? Все теперь мне трын-трава. Ведь меня при встрече первой Назвала она: «Сова!» Я откликнулся: «Минерва!»

HILARITAS

(Веселье)

Давайте петь! Со страстью жгучей, С огнем, хоть черта поминай! Ведь песня — как стакан кипучий, Где «черт возьми» плеснет за край! Блажен, кто, преданный веселью, Под сенью виноградных лоз Свой ревматизм прикрыл фланелью, А в мудрость смех веселый внес. Смех — это крылья в час паденья; Они поддержат наш полет. Философ, полный снисхожденья, Веселых добрыми зовет. Катон, ты строгого был нрава, Но шуткой был и ты сражен. О Генрихе Четвертом слава Гремит, что был веселым он. Так станем же весельчаками, Счастливый заключим союз. Веселье ж нам сверкнет зубами: «И укусило б, да смеюсь!»

«Колоколен ли перепевы…»

Колоколен ли перепевы, От набата ль гудит земля… Нет мне дела до королевы, Нет мне дела до короля. Позабыл я, покаюсь ныне, Горделив ли сеньера вид, И кюре наш — он по-латыни Иль по-гречески говорит. Слез иль смеха пора настала, Или гнездам пришел сезон, Только вот что верно, пожалуй, — Только верно, что я влюблен. Ах, о чем я, Жанна, мечтаю? О прелестной ножке твоей, Что, как птичка, легко мелькая, Перепрыгнуть спешит ручей. Ах, о чем я вздыхаю, Жанна? Да о том, что, как приворот, Незаметная нить неустанно К вам в усадьбу меня влечет. Что пугает меня ужасно? То, что в сердце бедном моем Создаешь ты и полдень ясный И ненастную ночь с дождем. И еще мне забавным стало — Что на юбке пестрой твоей Незаметный цветочек малый Мне небесных светил милей.

«Вот Жанна запела…»

Вот Жанна запела. Кокетка! Смотри, улетает!.. Но нет: Порхает, как с ветки на ветку, С куплета она на куплет. О чем она? Трели… пассажи… Во взоре заря горит, Цветок у нее в корсаже… О чем она мне говорит? О небе? О знамени старом? О подвиге славном в бою? О том ли, что нужно муаром Отделать ей шляпку свою? Иль дух она мой сокровенный Смущает, который господь Вдохнул в мой трепетный, бренный Сосуд, называемый плоть? Не знаю. Забыл все на свете. Псалом или вздор? Не поймешь. Так славочка на рассвете Поет, вызывая дрожь. Я слушал как завороженный, Я крылья в плечах ощущал. Себя золотою короной Я в смутном виденье венчал. Во всей наготе ее мне бы, Во всей красоте лицезреть, Все звезды похитить бы с неба, На помощь позвать, умереть! Был женщиной пьян я. Смертельный, Высокий недуг! Не дыша, Я слушал — и в мир запредельный Моя исходила душа. Чтоб мозгу в бреду испариться И, череп взорвав, улететь, — Такой обольстительной птице Крылом его стоит задеть.

«Полна любви природа, Жанна…»

Полна любви природа, Жанна, К нам, к нашим радостям простым, И кажется, цветы нежданно Встают, прося склониться к ним. Ждем Анжелику! Прочь Оргона! Пугает зиму этот крик — И, пятясь, в тучах небосклона Она скрывает хмурый лик. У нас в сердцах победа мая Звучит на сотни голосов, Счастливой песней прогоняя Мглы цепенеющей покров. Признаний дарит май немало, Цветы бросая на откос, Но разве сетовать пристало На болтовню весенних роз? И ласточка так близко реет У глаз твоих, блестя крылом, Что взор твой, кажется, успеет Пересчитать все перья в нем. Ты, Жанна, юностью прелестной, Полурасцветшей красотой Мир озаряешь поднебесный И споришь с утренней зарей! И лилия горда без меры, Что чистотой тебе равна; Твоя душа — та чаша веры, Где лишь голубка пить вольна.

«Друзья, покончил я с пирами…»

Друзья, покончил я с пирами. Меня вполголоса зовут От суеты, где был я с вами, Леса в тенистый свой приют. Прочь от чертогов горделивых Пойду куда глаза глядят, Дружить с малиновкою, с ивой, С холмом, где скалы встали в ряд. Покину город, не жалея. Бог, милосердный искони, Помазал благостным елеем Мои колени и ступни. Но думать вам, друзья, не надо, Что для буколики моей Нужна мне древняя Эллада Иль римский домик средь полей. Не думайте, что я, лелея Мечту, согревшую мне грудь, Не знаю, где найти Алкея, И повернул к д'Юрфе свой путь. Нет, как Вергилий, не хочу я Ни южных гор, ни теплых вод. Свою Нормандию люблю я, И в ней эклога расцветет. Довольно яблони с цветами, Чтоб ею вдохновился я. Классическими пастухами Крестьяне будут мне, друзья. Мила идиллия мне эта. Она свободна. Разве ей Для меда нужен склон Гимета, Аркадия — для трав полей? Все песня в ней, очарованье, Когда вечернею порой В лугах я слушаю дыханье Быка, бредущего домой. Ей счастье кажется законом, И в ней никто не удивлен, Когда Ален под старым кленом Платок снимает с Туанон. В ней к Феокриту сердце чутко, Но разве будет странно ей, Что и цветок — лишь незабудка, Что птица — только воробей? Люблю я этот плющ зеленый, Ползущий в трещинах оград, И мушек рой неугомонный, Что так торжественно трубят. Люблю я церковь и кладбище, У входа нищего с сумой; Люблю, — как голубок, что ищет, Кому рассказ поведать свой Про древние метемпсихозы На Лесбосе, у волн морских, — Я девушек свежее розы, В сабо и платьицах простых. Милы Мари и Жанны лица Мне столько же, как и Орфей. Цветут поля, щебечут птицы, А ширь небес все голубей.