Можно попутно сказать, что, кроме Киева и Тифлиса да иногда Харькова, другие провинциальные города полугодовых сезонов не выдерживали. Многие антрепренеры или товарищества играли в двух городах: Екатеринбурге (Свердловск) и Перми, Казани и Саратове и т. д., в одном городе с осени до рождества, во втором —с рождества до поста. На пост и лето труппы перестраивались, в первую очередь сокращая оркестр и хор, и выезжали на короткие сезоны в Воронеж, Самару, Нижний Новгород, Тамбов, Екатеринослав (Днепропетровск) и другие города. Некоторые труппы и в летние поездки отправлялись с хорошими солистами, с хором и оркестром в двадцать четыре — тридцать шесть человек, с приличными костюмами, а иногда и какими-то декорациями. Солисты большей частью были те же, что и в зимний сезон, но в несколько меньшем количестве.

8

Основными антрепренерами киевского оперного театра в мое время являлись то вместе, то порознь М. М. Бородай и С. В. Брыкин.

Первый начал не то с поварских, не то с театральных «мальчиков». Благодаря природной сметке и организаторским способностям он относительно скоро занял место в первых рядах русских провинциальных антрепренеров. В своих начинаниях Бородай был очень смел и, доверяя

<Стр. 41>

молодежи, не боялся ее выдвигать. Успешной карьерой ему были обязаны многие драматические и оперные артисты. Благодаря его инициативе многие города от Иркутска до Риги и от Екатеринбурга до Севастополя перевидали немало хороших спектаклей с первоклассными исполнителями.

Степан Васильевич Брыкин, баритон, ученик Д. М. Леоновой, был очень культурным певцом, с честью несшим лирический репертуар, — одно время и на сцене Московского Большого театра. Мне довелось слышать его в ролях Елецкого и Онегина уже в период увядания. Голос его был суховатый, но манера пения и сценического поведения—очень корректна.

Страдая какой-то тяжелой болезнью, С. В. Брыкин сравнительно рано оставил сцену и занялся антрепризой. У него были, как многие думали, солидные средства. В 1907— 1910 годах считался официальным антрепренером С. В. Брыкин, на самом же деле антрепренером был Юрий Львович Давыдов — личность настолько примечательная, что, несмотря «а не очень большую роль, которую он сыграл в оперном искусстве, я совершил бы большой грех, не посвятив ему хотя бы двух страниц.

Внук декабриста Василия Львовича Давыдова, внучатный племянник покрывших себя неувядаемой славой партизан Великой Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова и Николая Раевского, племянник Петра Ильича Чайковского, Юрий Львович получил хотя не очень систематическое, но разностороннее и по великосветским понятиям блестящее воспитание. Выросши в семье, которую охотно посещали крупнейшие художники, писатели и музыканты, Юрий Львович с детских лет приобщился к литературе, живописи и музыке.

Восьми лет он уже поет в церковном хоре, вылавливая ошибки в пении взрослых. Путешествуя по Европе, он посещает лучшие музеи и часами простаивает у шедевров мировой живописи. Он беспорядочно, но много читает. Блестящий конногренадер, дирижер танцев на придворных балах, в душе он сохраняет лучшие традиции своего рода. Будучи офицером, он заочно проходит курс агрономических паук в Боннской Академии. Рос он в знаменитой усадьбе Каменка, где дедом его был построен специальный домик для собраний декабристов, где витала тень одной из воспетых Некрасовым русских женщин — бабушки Давыдова —

<Стр. 42>

Раевской, где бывали Раевский и Ермолов, где Пушкин написал своего «Кавказского пленника», а Чайковский Вторую симфонию. Юношей Юрий Львович играет в любительских спектаклях, в которых В. Н. Давыдов, К. А. Варламов участвуют в качестве постановщиков. Освободившись от военной службы, он стремится к сценической деятельности. Он учится петь и начинает выступать в ответственных теноровых партиях. Увы! Во время появления инфлюэнцы в Харькове заболевают все тенора, на неокрепшие плечи Давыдова ложится непосильный репертуар. Он и сам схватывает простуду, но молодость неразумна — человек крепкого телосложения, он думает, что сможет безнаказанно выручить труппу, и продолжает петь с гиперемированными связками. Скоро наступает парез, и со сценой приходится расстаться. Но, любя театр, Юрий Львович становится антрепренером киевской оперы.

В первую мировую войну Юрия Львовича мобилизуют и назначают ввиду его познаний в сельском хозяйстве и животноводстве интендантом по снабжению армии мясом. С этого поста он после свершения Октябрьской революции попадает в органы Наркомпрода, где работает не покладая рук во время борьбы с интервентами и Колчаком. В дальнейшем Давыдов работает в различных органах по специальности агронома-зоотехника, пока возраст не вынуждает его к оседлой жизни и более спокойной работе. Тогда он организует музей имени Чайковского в Воткинске и добивается организации такого же музея в Каменке. В Клину, в домике Чайковского, в должности хранителя архива его дядюшки мы застаем Юрия Львовича и в наши дни, невзирая на преклонный возраст полного энергии и любви к порученному ему делу.

Но вернемся к периоду его антрепренерской деятельности.

В 1907 году он стал антрепренером Киевского городского театра. Условия аренды были довольно тяжелые: городские власти потребовали 60 тысяч рублей аренды в год и обязательной ежегодной постановки новинок, причем все оформление спектаклей (декорации, костюмы, бутафория) переходило в собственность городского театра.

Но самым трудным делом было обновление труппы, вернее состава солистов. В наши дни мы слушаем одних и тех же солистов десятилетиями — в то время больше двух-трех сезонов провинция одних и тех же солистов не принимала.