Между тем Пушкин продолжает общаться с Собаньской. Он читает с ней вслух романы, сопровождает в прогулках к морю и в костел. Случай, когда Каролина за него опустила пальцы в кропильницу и затем коснулась знаком креста его лба («крещение»), Пушкин с умилением вспоминал и через семь лет.

Вероятно, подобным времяпрепровождением отношения Пушкина с Собаньской и ограничивались. Красавица допускала поэта только до роли своего верного пажа, но не более того. Сердце её к этому времени уже было занято Иваном Осиповичем. Знал ли об этом Пушкин? Он просто не мог об этом не знать. На что же он тогда рассчитывал? Кто знает, душа поэта недоступна пониманию смертных…

По-видимому, все время пребывания Пушкина в Одессе, за небольшими отлучками, Собаньская жила в городе. Именно там в июле 1824 года с ней познакомился только что приехавший в Одессу граф М. Бутурлин.

Пушкиновед М. Яшин так писал об отношениях поэта и красавицы: «Но напрасны были усилия Пушкина и его друзей покорить сердце Собаньской. Не для них она жила в Одессе. Не Раевского называл Пушкин в элегии “соперник вечный мой”. Так же, как и в романе Бенжамена Констана “Адольф”, у одесской “Эллеоноры” был свой граф…» Этим графом был, разумеется, Иван де Витт.

В те дни Пушкин написал Каролине стихи, где молил о любви, прося её оставить «блестящий душный круг», и утверждал, что он её единственный искренний и надежный друг:

Об отношениях Пушкина с Собаньской мы знаем очень мало. Это и понятно: получив отставку по всем пунктам, о чём знало всё местное общество, поэт не был склонен вдаваться в подробности неудачного для него романа. Каролина, со своей стороны, как фактически замужняя женщина, тоже не была заинтересована в рекламе своих отношений с поэтом.

Летом 1824 года отношения Пушкина и графа Воронцова стали быстро ухудшаться. Из письма М.С. Воронцова П.Д. Киселеву: «С Пушкиным я говорю не более четырех слов в две недели, он боится меня, так как знает прекрасно, что при первых дурных слухах о нем, я отправлю его отсюда, и что тогда уже никто не пожелает взять его на свою обузу… Он теперь очень благоразумен и сдержан; если бы было иначе, я отослал бы его и лично был бы в восторге от этого, так как я не люблю его манер и не такой уже поклонник его таланта…» Что касается оценки пушкинского таланта, то его непонимание особой чести графу не делает, а что касается того, что Пушкин боялся Воронцова, здесь, думается, граф принимал желаемое за действительное, ибо роман поэта с его женой был в самом разгаре.

Безусловно, что Пушкин и граф де Витт встречались в доме Воронцова. Каковы были их личные отношения? Думается, что особой близости между поэтом и разведчиком не было, в противном случае на сей счёт остались бы хоть какие-то воспоминания. Если Пушкин и знал о том, что де Витт специалист по тайным операциям, то особых антипатий у поэта это вызвать не могло, ибо вся разведывательная деятельность де Витта на тот момент производилась лишь в отношении внешних врагов. Кроме того, присутствие в доме Воронцовых сестры де Витта Софьи, к которой Пушкин питал самые нежные чувства, не могло не вызвать у него в отношении генерала и определенной симпатии. Во всяком случае, нигде нет упоминания об обратном. Что касается де Витта, то его отношение к молодому поэту, думается, в определённой мере определялось благосклонностью к Пушкину графа Воронцова.

Как относился Иван Осипович к поэзии Пушкина? Никаких документальных свидетельств тому не осталось. Однако отметим, что в своё время фельдмаршал граф Дибич дал следующую характеристику интеллекта де Витта: «Так как он (де Витт. — В.Ш.) знаком с литературой трёх первых языков в Европе и пользуется большой начитанностью, то беседа с ним бывает всегда чрезвычайно занимательна». Честно говоря, немного известно характеристик полководцев минувшего, где конкретно бы говорилось об их литературной эрудиции и начитанности. Де Витт этим обладал! А поэтому весьма логично будет предположить, что граф был прекрасно знаком с творчеством молодого поэта, ценил его и признавал несомненный талант. Вполне вероятно, что между Пушкиным и де Виттом неоднократно происходили достаточно интересные беседы на литературные темы.

Однако вскоре Пушкин всё же становится объектом самого пристального внимания со стороны де Витта. Чем же было вызвано это внимание? На это у генерал-лейтенанта могли быть как минимум три причины. Во-первых, Воронцов мог просто попросить опытного друга-разведчика посмотреть своего непокорного чиновника на предмет какого-нибудь компромата. Во-вторых, Пушкин оказывал повышенные знаки внимания Собаньской, а это в какой-то момент могло не понравиться де Витту. И, наконец, у генерал-лейтенанта могла быть причина многим важнее первых двух.

Дело в том, что в это время Пушкина стали усиленно зазывать к себе местные поляки, большинство которых состояло к тому времени в тайных националистических обществах.

Польская диаспора была в Одессе весьма представительна, причём на самом высоком уровне. Феликс де Рибас, брат основателя Одессы Иосифа де Рибаса, привлёк в город семьи Потоцких, Собаньских, Ржевусских, Маньковских. Кстати, память о первых негоциантах хранит в себе ещё одно одесское название — Сабанские казармы (и переулок). Это потом уже они стали казармами, а вначале здесь хранили зерно и другие товары для торговли.