Часть третья 281 Кто тамо посреде восточных туч грядет? Не страшный ль Судия с собою рок несет?
– Предыдет огнь Ему, а следом кровы мрачны; Лице Его блестит, как образ солнцезрачный; Вся риза в молниях волнуется на Нём И препоясана зодиаком кругом; Он быстро в мир грядет, и Сам стопой сафирной Пронзает в выспренних странах помост эфирной. Се в час полунощи грядет Жених, одеян в страшный свет!
– Блажен тот раб, его же срящет Готового в небесный брак; Несчастен же, кого обрящет Поверженна в унылый мрак!
– Блюди, душе моя смущенна, Да сном не будет отягченна И вечной смерти осужденна; Но, воспрянув от сна, гласи: «О Трисвятый!
– воззри!
– спаси!» Еще ль душа, в мечтах несвязных погруженна, Еще ли в узах спит стозвенных задушенна?
– Восстань!
– возжги елей и созерцай чертог, Где ждет тебя жених - твой Судия, - твой Бог! О ты, надеяйся на будущи годины, Забывый строгое условие судьбины, Сын неги, - ищущий бессмертья в днях своих! Вострепещи, когда дознает сей жених, Что масло во твоем скудельнике скудеет И огнь живый небес внутри тебя мертвеет! Ты Оуйствен, - ты не мудр, - проснись!
– ступай со мной! Открою, где чертог премудрость зиждет свой; На мшистых сих гробах, где мир небесный веет!
– Ступай!
– учись!
– гроза прешла, - луна багреет...

282 Рассвет полночи 103. УТРО Се Цинтия власы сребристы в море моет! Тьма с светом спор ведет; - ветр утра тихо воет; - Но тамо - луч зари восточну твердь разит; Паров надутых зыбь едва вверху висит; Она падет на злак в подобий слез жемчужных; Проснулася в лесах симфония окружных; Дыханье всякое песнь утренню поет: Тебе вся славы честь, явившему нам свет! Се идет свет почтить на гору слон стремнистый! А там в свой путь грядет в степи вельблюд холмистый, И червь - и человек спешат в стези волнисты!
– Сын грации!
– проснись!
– уже проснулся день; Ты спишь, - а в естестве открылась Божья тень.
– Моя душа связней по снах несвязных мыслит И с трезвым чувствием дела Иеговы числит; Десницу розову в Его деннице зрит; Горящий лик Его в светиле дня горит; Его живительны уста в зефирах дышут, А персты мудрые черту для солнца пишут.
– Так истинный мудрец в пределах естества, Как на горе Пророк, зрит рамо Божества; Не слыша слышит звук стопы Его безмерной; Не видя зрит Его колеса в туче черной. О ты, пылающий лик Божий, - вождь планет! Когда сиял странам подземной половины, Где соплеменный мир подобно нам живет; Спеши же озарить и наших рощ вершины, Да любомудрие прострет свой взор орлиный, Да всяка ныне плоть, из бездны тьмы восстав, И утренню зарю во сне облобызав, Всеобще возвестит из гроба тел восстанье И присносущного светильника сиянье!
–

Часть третья 283 104. ВЕСЕННИЕ МЫСЛИ ПРИ ПОВОРОТЕ СОЛНЦА К другу Зораму Катися к северу, прекрасное светило! Катися!
– без тебя все мрачно и уныло; Твой низкий с южных стран простертый косо луч Не в силах разогнать у нас холодных туч; Он, будто притуплён морозным, бурным духом, Едва блестит в окно жилища моего Через увешанный кустарник снежным пухом, Что ветви голые раскинул близ его. Зорам!
– ты видишь, что от сих гор оснеженных Феб мещет к нам огни зениц воспламененных; Поди!
– встречай!
– к тебе небесный гость идет, Благословение с собой полям несет И жизнь в своих лучах земле приготовляет; Полночным жителям дни ясны предъявляет; Но знай, что токмо их он жатвой одарит, То южную страну греть паки поспешит. Любезный друг!
– приметь ты в нем вселенной друга! Приметь, как каждый год течет он в круг из круга, Дабы, согрев один, он мог согреть другой!
– Он злачну леторасль в живых лучах лелеет; Жизнь дышет сквозь листы, растет и зеленеет, - Вот образ благости! вот твой пример прямой! Ах!
– радуйся, когда светильник сей блистает, И плачь, когда туман от нас его скрывает!

284 Рассвет полночи 105. ОСЕННИЕ МЫСЛИ О ЧЕТЫРЕХ ВОЗРАСТАХ К нему же Се осень серая несет часы унылы! Се в тусклой густоте слоистых мокрых туч Бегут порывчиво с полночи бурны силы И закрывают в тьме отлогий солнца луч! За ней покатится на льдах зима седая; Но мерзлый дух ея дух Божий расточит; И вдруг осклабится потом весна младая; А лето знойное за нею пролетит. Зорам!
– и к нам пришла сей жизни осень краткой!
– Где та весна, когда в нас детский дар горел? Как жаль, что бабочка зажгла в тебе огнь сладкой?
– Ты в куст за ней летел, - упал - и вновь летел. Тут был ты мотыльком, - тут сердце пламенело; Вдруг лето младости, жар новый принося, На красных крылиях к тебе тогда летело; Ты бросил бабочку, - за счастьем погнался. Сменив огонь любви и молнию пуская, К восторгу всех гремел ты славою своей, И будто бы орел, сам гром ея внимая, Ты паче воспарить старался над землей. Сколь лестно счастие?
– но что?
– лишь вихрь бурливый; Волнует море он; - но тем не веселись, Что мещет с лодией за облака бурливы!
– Он полумертвого назад повержет вниз.

Часть третья 285 Бушует он в горах; - он дуб с холма хватает И с корнем рвет его, пуская дикий свист!
– Но что ж на иву он нападши погибает?
– Она внизу холма, - и цел в ней каждый лист. Зорам!
– лишь ты узнал нетвердость летней славы; Се осень мужеских годов к тебе пришла!
– Не воздыхаешь ли, что вешние забавы И летний жар в тебе весь осень пожрала? Спеши пожать поля!
– се плод они родили! Я чаю, клал весной ты в сердце семена И пестры бабочки в куст миртов не манили!.. Но где плоды, и где златые времена? Несчастный!
– все теперь затеи уж постылы; Морщины на челе глубокие лежат; Ах! как оне тебе при зеркале не милы? Нет, - их усмешками красотки не спрямят. Уже теперь грустить в сем мире начинаешь; Не дивно; ты войдешь не медля в новый круг; Но не стени, что ты свой прежний жар теряешь! Днесь должен ощущать жар к вечности твой дух. Озрись!
– се за тобой стоит, дрожа от хлада, И в тыл толчет жезлом та дряхлая зима, Котора серебрит власы земного чада!
– Тогда, - тогда пожрет все дни уныла тьма. Тогда отчаемся навеки дней прекрасных; О горе нам!
– тогда седины подтвердят, Что вечность важная ждет у дверей ужасных; Седины смерти знак; - седины гроб сулят. Ты плачешь, что забыл схватить утехи неки; Сколь поздно плачешь ты, - зря быстрой их полет?
– Среть лучше ту весну, не числятся где веки, Где дни - суть неба дни, где вечных полдней свет!

286 Рассвет полночи Не узришь на земле сея весны блаженной, Пока небесный луч тебя не озарит, А благотворна смерть твоей темницы бренной, Где дух твой чистится, - косою не истнит. Ах!
– успевай молить, да веки сотворивый Ниспослет от небес во мрачно сердце свет! Тогда, - тогда душей взыграй, Зорам счастливый! Се душ Отец - тебя в мир прежний воззовет! 106. СУДЬБА ДРЕВНЕГО МИРА, ИЛИ ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП1 Я зрю мечту, - трепещет лира; Я зрю из гроба естества Исшедшу тень усопша мира, Низверженну от Божества. Она, во вретище облекшись, Главу свою обвивши мхом И лактем па сосуд облегшись, Сидит на тростнике сухом. О древних царствах вспоминая, Пускает стон и слезный ток И предвещает, воздыхая, Грядущу роду грозный рок. Она рекла: «Куда сокрылся Гигантов богомерзкий сонм, Который дерзостно стремился Вступить сквозь тучи в Божий дом? Сия была напечатана в (1789) году; теперь поправлена.

Часть третья 287 Куда их горы те пропали, Которы ставя на горах, Они град Божий осаждали? Они распались, - стали прах. Почто из молнии зловредной, Как вихрь бурлив, удар летит В средину колыбели бедной, Где лишь рожденный мир лежит? Ужели звезды потрясали Лиет млеко одной рукой, Другою, тучи подавляя, Перуном плод пронзает свой? Увы!
– о племена строптивы!
– Забыв, кто мещет в бурях град И с грозным громом дождь шумливый, Блуждали в мыслях вы стократ! Блуждали; - и в сию минуту Отверз он в гневе небеса И, возбудив стихию люту, Скрыл в бездне горы, дол, леса. Тогда вторая смесь сразилась; Вторый Хаос вещей воззван; Вселенна в море погрузилась; Везде был токмо Океан. Супруг Фетиды среброногой, Нахмурив свой лазорный взор, Подъял вод царство дланью строгой Превыше Араратских гор. Тогда тьмы рыб в древах висели, Где черный вран кричал в гнезде, И страшно буры львы ревели, Носясь в незнаемой воде.

288 Рассвет полночи Супруги бледны безнадежно Объемлются на ложе вод; С волнами борются, - но тщетно... А тамо - на холме их плод... Вотще млечной он влаги просит; Свирепая волна бежит, - Врывается в гортань, - уносит - Иль о хребет, рванув, дробит. Четыредесять дней скрывались Целленины лучи в дождях; Двукратно сребряны смыкались Ея рога во облаках. Одна невинность удержала В свое спасенье сильну длань, Что бурны сонмы вод вливала В горящу злостию гортань. Хотя десницею багряной Отец богов перун метал И, блеск и треск по тверди рдяной Простерши, небо распалял; Хоть мира ось была нагбенна, Хотя из туч слетала смерть, - Невинность будет ли смятенна, Когда с землей мятется твердь? Ковчег ея, в зыбях носяся, Единый мир от волн спасал, А над другим, в волнах смеяся, Пенисту бездну рассекал. Не грозен молний луч отвесных, Ни скал, - ни стромких скал край, - Сам вечный кормчий сфер небесных Был кормчим зыблемой ладьи.