Сто принцев, вместо мантии сатин,

Река и щавель, ягоды и лес,

Дуэль за даму, выживет один.

Другой уйдёт, роняя сопли в грязь,

А дама ждёт, косичка на боку,

Ведёт её тверской великий князь

В кино, не говоря: мерси, боку!

Экзюпери, какой я, к чёрту, принц!

Мужик из мужиков по мужику,

Сносившим пять десятков рукавиц

В лесу, где топорами по сучку.

Но всё равно, я вырос из штанов

И не носить мне узких панталон,

Сам понимаешь, что у мужиков

Привычка есть к изяществу кальсон.

По ним блуждают взгляды королев,

Когда любовь, посильно затвердев,

Вдруг начинает прорастать горбом...

Экзюпери, мне век быть мужиком!

«»»»»»»»»

У телесной оболочки назначенье

Есть прямое

Быть тюрьмою

Размышленьям,

Но не сказанному слову,

Быть защитой от вторженья

Инородного, чужого,

В сущности сердцебиенья

Самородка золотого.

Я не спорю, кто-то свяжет

Индивидуальность в узел

И берёзовою кашей

Отвалтузит

Оболочку

За её невосприятье строчки,

Вырубленной ранее

Серым веществом в комочках

То ль вождя, а то ли дряни…

Развлекая душу блеском

От огня мне чуждой фары,

Я немеряным отрезком

Дуг надбровных в жизнь влетаю,

Киноварю

Кумачёво,

Забываю

Ильичёво,

Вою в общей стае,

Таю,

Изучаю

Чьё-то слово.

И своё пишу, нахмурясь,

В радость, может быть, кому-то,

И топлю в стакане

Бурю,

Сохну в помыслах до брюта

Ржавой цепью в кабестане,

В слове взорванной минуты…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Непричёсаность мира ощущается осенью поздней, Мешковатость одежд равнодушна к цветным фонарям

Одиноких созвездий, не сбитых в огромные грозди, Поджигавшие маи и августы по вечерам.

Допотопный роман получает своё окончанье,

Послесловие есть и последняя точка легла

На бренчание строк, подытожив их ретрозвучанье, Том закрыт, коленкор переплёта затёрт добела….

Что ж ты, мир, не гремишь в унисон на развилке столетий, Полюса разделяя и запараллелив пути?

Чёрт возьми, мы твои исключительно умные дети, Почему же наш разум всесилия дней не постиг?..

А ноябрь струит холодок мне под демисезонье, В тёплый свитер Тебя обряжает, и каждый готов

Оттолкнуться от прошлого похолодавшей ладонью

И оставить ему сотни сказанных ранее слов…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

В пурпурных красках стынущего мира

Своя печаль, своё желанье скрыться

От холодов, шагнувших на планету

Из прихотливого движенья солнца.

Так-так! – кричу я и шлифую темя

Рукой без нежелательных пигментов, --

Природа отражает те мгновенья,

Что затаились в каждом человеке!

Прикрыв себя «аляской» в минус тридцать,

Плюс двадцать пять – разнагишавшись вовсе

И совращать мускулатурой дряблой

Зелёных и стареющих Офелий.

И вообще беречься от простуды,

От перегрева, от недоеданья,

От диких схваток с неким мастодонтом,

Желающим осеменить подругу.

И я, брат, не последним в эту осень,

Сырым плащом хлестнувшую по клёнам,

По прочей флоре, вставшей на колени

Под натиском арктического ветра.

Вы не грустите, белые берёзы,

Метаморфозы ваши не отвратны

В сравнении с метаболизмом тела

Вступающего в зиму человека!

Он – это я в приличном исполненье

С букетом чувств не из голландских прерий,

А из российской загнанной глубинки,

Вдыхающей пока свои миазмы…

А по плечам пылающая осень,

А по лицу багровые закаты,

А за ребром чёрт знает что творится,

Быть может, это сердце, просто сердце...

«»»»»»»»»»»»»»»

Вчера Создатель дал задание,

Чтоб изваял скульптуру я

Из дней с печалями-туманами,

Из нервной поступи дождя,

Из ветра с дикими причудами,