Шрифт:
– А если...если я соглашусь быть твоей, переехать к тебе в дом...
– Поздно, Ларис. Ты выбрала монстра. С монстрами жить не надо. Я хотел бы с тобой жить по-хорошему, но по-хорошему ты не захотела. А по-плохому - мне и без тебя есть с кем, ты же видишь.
– Но...ты же затребовал ее жизнь.
– А она отдала, и родители не возражали.
– Ты их заставил.
– Даже и не заморачивался. Они и сами от рождения готовы. Все готовы. Вся ваша глупая страна. И одна только Лариска против.
– Я...я за, только отпусти ее, Анхен, пожалуйста.
– Поздно, милая. Я уже не за.
Семейство вышло. Такое довольное, гордое. Их, небось, еще в конторе похвалили за правильное воспитание подрастающего поколения. И на работе, наверное, премию выпишут. И грамоту дадут. В благодарность.
Протянули вампиру бумаги.
– Все правильно?
– Да. Этот я беру себе, а второй экземпляр ваш. Всего хорошего. Идем, Елена.
Меня жестко берут за предплечье, Елену нежно обнимают. И мы уходим, а ее родители смотрят нам вслед. Нет, рукой не машут, ничего не говорят. Просто смотрят. Мы сворачиваем в переулок.
С легким свистом машина вновь обретает свой «вампирский» облик. Елена восторженно замирает.
– Мы на этом полетим?
– Да, - Анхен коротко смотрит ей в глаза, и в лице ее словно что-то умирает, глаза становятся пустые, почти стеклянные.
Открывается дверца багажника. (Так и не понимаю я, как он ей управляет. Неужели мысленно?) Анхен берет Елену за руку, заводит внутрь. Там ставит на колени возле боковой стенки и продевает ее руки в закрепленные на рейке ременные петли. Жестко фиксирует ремни на запястьях. Она стоит безропотно, молча, словно спит наяву. Смотрится жутко. И эта поза, и эти ремни. Он говорил когда-то, что в багажнике перевозят животных. Вот так они их перевозят? И ремни для этого?
– Лариса, иди сюда.
Идти решительно не хочется.
– Анхен, а может, не надо?
– Не заставляй меня за тобой гоняться, я все равно быстрее. Залезай.
Других дверей не открыли, забираюсь в багажник. Жутко боюсь, что меня сейчас тоже поставят на колени и привяжут за руки.
– Сядь на пол, - бросает он мне, - а то упадешь.
И пробирается вперед, в свое кресло.
– А может я тоже...в кресло?
– Нам не далеко. Дольше ходить будешь, - и машина резко взвивается вверх. Не сидела б - действительно упала. Вверх, вбок, вниз, стоим. Действительно, далеко не улетели. На ближайшую крышу.
Анхен вновь перебирается к нам. С непроницаемым лицом снимает пальто, бросает на свое кресло. Затем туда же летят шарфик, пиджак, галстук.
– Анхен?
– Раздевайся.
– Что?
– руки невольно тянутся к горловине пальто и нервно ее стискивают.
– Что слышала. Лучше сама, я все равно раздену, но одежда порвется.
– Нет! Анхен, пожалуйста! Не надо! Ты же сам сказал, что я тебе больше не нужна...
– Жить со мной? Конечно, не нужна. А на один вечер еще сгодишься. Пальто снимай.
– Нет!
Дальше я визжу, кричу и вырываюсь, а он с каменным лицом срывает с меня одежду. Пуговицы летят во все стороны, ткань блузки рвется с противным резким звуком. Содранным с меня лифчиком он связывает мне руки и привязывает их к ножке впередистоящего кресла. И если прежде мной владело отчаянное неистовство борьбы, пусть обреченной, но я бесилась, боролась, вырывалась, пыталась лягнуть его, укусить, оцарапать, то резкая боль в запястьях пронзила меня могильным ужасом.
– Не-е-ет!
– мне казалось, сердце останавливается. Он связывал мне руки, когда избивал, избивал так, что лишь тьма беспамятства и спасала, тогда и сейчас сливаются в одно, хочется умереть немедленно, потому что второй раз мне такого не пережить. Вот только привязали меня сейчас лицом вверх, а это значит, что... Но юбку он не тронул. Стоит надо мной на коленях, смотрит в лицо. Любуется произведенным эффектом.
– Страшно?
– интересуется с отвратительной усмешкой.
– Пожалуйста...пожалуйста, Анхен, - страшно так, что могу только шептать. Но когда его трогали мои «пожалуйста»?
– Попробуешь только дернуться - будет еще и больно, - спокойно сообщает он мне.
– Пожалуйста, отпусти меня, - бессильные слезы катятся куда-то за уши, путаясь в волосах.
– Разве монстры отпускают? О чем ты, Ларис?
Он разворачивается к Елене, отвязывает ее и поворачивает к себе. Что-то ласково шепчет, и она улыбается, оттаивая. Он ее целует, очень нежно, и ей явно нравится. Затем он помогает ей раздеться, и она не возражает, позволяя раздеть себя всю и не задавая вопросов. Время от времени он целует ее, ласково проводит руками по ее телу. На меня они не обращают внимания. Какое-то время. Затем он заставляет ее встать на четвереньки прямо надо мной, и ее грудь качается почти над моим лицом. Это тошнотворно, омерзительно, а ее лицо безмятежно, словно она вообще меня не видит и не совсем понимает, что происходит.
– Ноги раздвинь, - раздается спокойный голос вампира.
– Бодрее, а то мне стоять неудобно.
Его коленка раздвигает мне ноги, не дожидаясь выполнения его приказа. Он устраивается так, как ему удобно, а затем... Она кричит, когда он пронзает ее плоть, она кричит еще раз, когда его зубы впиваются ей в шею. А потом лицо ее расслабляется, глаза затуманиваются, изо рта вырываются сладострастные стоны. Я закрываю глаза, но не могу не слышать их, не чувствовать, не обонять. И вновь вздрагиваю и невольно открываю глаза от ее очередного сладострастного вскрика. Лицо Анхена почти над моим. Он пьет ее кровь, и я отчетливо вижу его длинные игольчатые зубы, вонзенные в ее кожу, его закатившиеся в истоме глаза. Помнит ли он сейчас где он, что он, зачем он все это?.. Краем глаза замечаю, как его рука метнулась к одному из ящичков на левой стенке, что-то достала оттуда, а потом... Наверное, это и называется «кончить», не знаю, но в тот миг, к которому это слово подошло бы идеально, он хватает ее свободной рукой за волосы, и отгибает назад голову, обнажая шею, из которой уже вытащил свои зубы. А другой рукой перерезает ей горло, сильным уверенным жестом - от уха до уха. Она не успевает даже вскрикнуть, а кровь ее падает на меня потоком, прямо на лицо - в рот, в нос, в глаза, льется по подбородку, стекая на грудь, льется и льется, не слишком-то много, выходит, он ее и выпил, не голоден, не особо хотел... А затем он выпускает ее волосы, и еще теплый труп падает на меня, а кровь все течет, течет. А я кричу...или молчу...не помню. Последнее, что помню, это Анхен, с неудовольствием рассматривающий манжеты своей белоснежной рубашки. Видно, кровь все-таки брызнула. А вампир с пятнами крови на манжетах - это как-то пошло, ему ж еще на встречу лететь...