Хотел глянуть, как он разобьется, но тут меня обстреляли, и я отвлекся.

— Предположительно, один, — сказал Данн. — Дальше.

— Был еще один, уходил от меня вниз и страшно дымил, — сказал Линнард.

Данн обвел глазами остальных:

— Кто это еще видел?

— Я, — сказал Стаки. — Он точно падал. Мы вместе сделали над ним круг, а потом

повернули к дому.

— Еще что? — настаивал командир.

— Я сел в 19.10, — продолжал Стаки. — Самолет почти цел, только на крыле пробоина.

За время боя я заметил шесть сгоревших «Фиатов» и четыре парашюта.

— Пэт?

Все повернулись к Пэттлу.

Тот заговорил после паузы:

— Видел пять разбившихся «Фиатов», из них три точно горели. Мое звено сразу

рассыпалось, каждый занялся собственной схваткой. У меня был мой «личный» C.R.42:

мы обменялись пулеметными очередями, а потом я ухитрился занять позицию сразу за

ним. Выпустил две короткие очереди с расстояния в пятьдесят ярдов, после этого мой

«друг» свалился в штопор. Он точно загорелся при ударе о землю, и летчик оставался

внутри.

Пэт помолчал. Его, как и остальных, грызла одна мысль: кто же находился в том

«Гладиаторе», который разрезали очередями? И спасся ли второй, или он так и останется

навсегда пропавшим без вести?

— Продолжай, — настаивал командир.

Пэт тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и заговорил снова:

— После первого сбитого мне пришлось иметь дело сразу с тремя. Они находились ниже.

Но, честно сказать, тут ничего путного не вышло — они ушли от меня на низкой высоте.

Я собирался уже возвращаться домой, когда снизу меня атаковал C.R.42. Вот на сей раз

мне удалось влепить короткую очередь ему в хвост, после чего он просто рухнул на землю

— кулем. Не знаю, на что он рассчитывал.

— Парашют? — спросил Данн.

Пэт покачал головой:

— Итальянец не бросил свой самолет. Может, не успел, может, рассчитывал посадить.

— Кто это видел? — снова спросил Данн.

— Я, — старший лейтенант Грэм подал голос. — Я находился рядом и подтверждаю. Мы

возвращались втроем — Пэт, я и Линнард.

— Хорошо, — сказал Данн. Он не делал заметок — запоминал все со слуха и потом уже

писал свои отчеты. Потому что все описанные его товарищами схватки так и стояли у

него перед глазами.

И еще эта неотступная мысль: кто погиб, а кто, может быть, еще вернется?

9 августа 1940 года, 17 часов, Сиди-Баррани

— Смотрите, кто приехал!..

Лейтенант Эверс-Суинделл выбрался из бронеавтомобиля и, щурясь, остановился на краю

летного поля. К нему уже шли и бежали летчики.

Эверс-Суинделл поискал глазами командира. Тот подошел последним.

«Значит, в том упавшем «Гладиаторе» был Воган», — подумал Данн, но тотчас отогнал

эту мысль. Тревор Мартин Воган погиб. Эверс-Суинделл жив и невредим.

— Рассказывай, что с тобой приключилось, — потребовал командир.

— «Гладиатор» подбили. Черт, он горел, как спичка! Я успел схватить пистолет, бутылку

с водой — и прыгнул. Часа три шел на запад. Потом устал и вырубился. Спал, наверное,

до часу ночи, а проснулся оттого, что кругом туман, и я вымок до нитки. Я выкопал

небольшую ямку и забрался туда. Отсиживался, пока солнце не встало. Примерно в

половине седьмого выбрался и снова пошел... Около трех часов дня заметил на горизонте

три бронеавтомобиля и начал стрелять.

— Неужто они тебя услышали? — прищурился командир.

— Понятия не имею... Следующее, что я помню, — я лежу в тени бронеавтомобиля на

песке. А рядом — ребята из Одиннадцатого гусарского.

Данн перевел взгляд на офицера в «пустынной» форме и яркой пилотке.

— Похоже, джентльмены, вы весьма успешно справляетесь с тем, чтобы подбирать моих

упавших летчиков, — произнес Падди с таким невозмутимым видом, что никто не понял,

шутит он или говорит всерьез.

10 августа 1940 года, 80 километров к югу от Тобрука

Лейтенант Доменико Распини остановил мотоцикл.

— Черт побери! — воскликнул он. — Мадонна и все святые!