как военный корреспондент. Был в Финляндии во время Зимней войны. Оттуда личным

приказом Маннергейма меня выставили к чертовой матери — за симпатию к Советам.

Так, сообщаю на всякий случай. Теперь я здесь...

— Оставайтесь, — неожиданно решил Хикки. — Знакомьтесь с людьми, записывайте их

истории. Вот вчера мы отвезли нашего товарища в госпиталь...

— Да, — помрачнел Олдридж. — Я, собственно, привез вам известие. Я был там, когда он

умер.

Хикки отвел глаза.

— Ясно, — сказал он наконец. — Ладно, поселитесь с первой эскадрильей.

Подошел Пэт, проводил гостя недоверчивым взглядом:

— Кто этот пижон?

— Судя по выговору — мой земляк, австралиец. Летчик. И... — Хикки хотел сказать

«корреспондент», но сказал другое: — И писатель.

21 декабря 1940 года, Янина

— Рядом с Аргирокастроном замечено три вражеских бомбардировщика, — доложил

разведчик. — Это «тримоторес» — «Савойи». И с ними еще три самолета... Характерные

«два хвоста». Считаем, BR.20. Истребителей пока не видно, но они должны быть

неподалеку.

— Вылетаем! — Хикки поднял одиннадцать «Гладиаторов».

Писатель остался на аэродроме. Несколько раз ему позволяли подняться в воздух на

«Гладиаторе». Он записал множество историй. Сейчас он просто ждал — когда вернется

эскадрилья.

Ждал, пока раздастся характерный звук мотора «Гладиатора». Он уже научился различать

его — среди множества других.

Вот и они. Один за другим садятся «Гладиаторы».

Сержант Грегори с лицом, наполовину залитым кровью: ранен в глаз, но ухитрился

посадить свой измочаленный самолет.

Затем вернулся Пэт — капитан Пэттл, невредимый, но какой-то страшно злой. За ним —

Уильям Вейл, Линнард — раненый в ногу, сержант Кэсбот...

Олдридж поймал себя на том, что подсчитывает вернувшихся, с облегчением ставит в

мыслях «галочку» при каждом приземлившемся «Гладиаторе».

Но все-таки вернулись не все.

— Где командир эскадрильи? — не выдержал Олдридж, подходя к Пэту.

— Хикки выбросился с парашютом, — ответил Пэт. — Его подбили, и он успел прыгнуть.

Но ничего, я отправил итальянца в преисподнюю. Говорю тебе, я своими глазами видел,

как он горел, этот «Фиат».

— Лейтенант Рипли погиб, — доложил Кэсбот. — Он точно не успел выброситься.

Взорвался вместе с машиной.

Пэт заскрипел зубами.

— Завтра поедем забирать Хикки, — сказал он. — Черт побери, мы отыщем его. Где бы

он ни приземлился, мы найдем его и отвезем в госпиталь.

Но забирать Хикки им не пришлось.

22 декабря 1940 года, аэродром в Янине

Грузовик остановился.

Несколько греческих солдат выпрыгнули из кузова, остальные остались сидеть

неподвижно. У них были запыленные, как будто неживые лица. К двум углам кузова были

привязаны ветки тополя с привядшими листьями.

Водитель остался в грузовике, а один из греков — младший офицер — подошел к Пэту и

отсалютовал.

— Мы привезли тела ваших погибших летчиков, — сказал он. — Похороните их так, как у

вас принято. Мы подобрали их возле наших позиций.

Пэт позеленел:

— Каких летчиков?

— Можете их забрать, — повторил грек.

Пэт, Кэсбот, Вейл, еще несколько подошли к грузовику.

Один из погибших был, как и ожидалось, Рипли. Вторым оказался Хикки.

— Как он умер? — настойчиво спросил Пэт, указывая на Хикки. — Кто видел, что

произошло?

Заговорил один из греческих солдат. Никто не понимал, что он тараторит, пока младший

офицер не перевел:

— У англичанина загорелся парашют. Он сильно разбился при падении и умер почти

сразу.

Грек закивал, показывая на себя.

— Умер у него на руках? — понял Пэт.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на писателя.

— Ты должен рассказать обо всем этом! — сказал Пэт. — Слышишь? О том, чем мы здесь

занимаемся. Не знаю, какой в этом смысл, но для нас это дело чести. Так и назови книгу,

понял? «Дело чести». Не важно, что подумают. Может быть, решат, что мы были чересчур