– Да ладно!– всплеснула Оксанка руками,– Только не говори, что у тебя любовник имеется! И не страшно тебе такому мужу рога наставлять…

– Ну тебя!– чуть громче, чем надо сказала я,– У меня что, кроме любовников и секрета быть не может?

– Ты права, а я дура,– согласилась Оксанка через минуту, а я опять невольно улыбнулась. Интересный она все-таки человек.

– Предлагай свой план.

Ровно через час, Оксанка подключила ко мне какую-то свою аппаратуру, нанесла на меня тонну тонального крема светлого тона и пудру, глянув в карманное зеркальце, результатом я осталась довольна – цвет аккурат, как у покойника.

– Ну что, мать,– произнесла она довольно, только что руки не потирая от удовольствия,– Теперь дело за тобой.

Я кивнула, закрыла глаза и настроилась на печальный лад, а то моя довольная ухмылка, сотрет на нет, все общие усилия.

Ксана вышла и через пять минут влетела в комнату ко мне вместе с Виком как метеор. Видеть выражение лица телохранителя Митяя я не могла, так как изображала беспамятство – тяжело дышала, глаза закрыты, и стонала мучительно.

– Я тебе говорю, что уже все перепробовала,– взволновано говорила Ксанка Вику,– С утра нормально все было, а потом, она слегла и все, понимаешь?

Я почувствовала, как Вик подошел ко мне ближе, вероятно вглядываясь в мое лицо. В этот момент я почти затихла и молила всех святых только об одном, чтобы он не увидел килограмм тоналки на моем лице. Почувствовала его руку на своем лбу, от волнения меня холодный пот прошиб.

– Она ледяная,– сказал, наконец, Викинг, а я даже удивилась, по голосу было слышно, как парень переживает.

– Подожди, через пять минут горячая будет, симптомы лихорадки,– не моргнув и глазом соврала Ксанка,– В больницу ее надо, Вик, срочно. Похоже, заражение от пули пошло.

– Не могу я, Оксана Владимировна,– простонал Викинг,– Если Митяй и ее муж узнают, что я вас обеих из дома выпустил, три шкуры сдерут. А если с вами что-то случится, я сам себе этого не прощу.

– А если она здесь помрет?– зло спросила Оксана,– Ты себе спасибо скажешь? В больницу ее надо, под наблюдение нескольких врачей, там аппаратура, лекарства, медсестры. Что ты как древний человек! Помрет она здесь, понимаешь!

Похоже, тирада Оксаны возымело свое действие, потому как Вика из комнаты, как ветром сдуло, только крикнул напоследок: « Я машину к крыльцу подгоню».

– Кажись, пронесло,– через какое-то время выдохнула Оксанка, и я открыла глаза,– Ты лежи и не дергайся. Глаза не открывай, в общем, делай вид, что через секунду скончаешься.

– У тебя, наверное, любимые фильмы это ужастики,– улыбнулась я, а Оксанка, оглянувшись на дверь, шикнула на меня.

Вик вернулся ровно через семь минут, Оксанка при нем отсоединила от меня всякие трубочки, и он бережно взял меня на руки. Пока нес меня до машины, я в душе поражалась, идет и даже не спотыкается и не дышит тяжело от ноши, а я ведь не худенькая. Хотя по сравнению с ним конечно дюймовочка.

До больницы мы домчались в рекордно короткие сроки, так как Вик, похоже, забыл, что у машины, кроме педали газа, есть еще и педаль тормоза. Зато тоналка по приезду к больнице мне не понадобилась, я реально побледнела от страха, пока мы неслись по оживленной трассе.

Через десять минут я лежала в палате реанимации. Подключать меня к реанимационному аппарату, естественно не стали, предварительно сунув пачку денег дежурной медсестре. Оксанка выпроводила сопротивляющегося Вика из больницы, и отправила домой ждать новостей, хотя как ей это удалось, ума не приложу.

– Ты случаем его не загипнотизировала?– спросила я, начиная убеждаться в особом даре подруги.

– Нет,– улыбнулась она,– Просто убедила его, что стоя возле палаты, сутки напролет, он больше привлечет неприятностей, чем защитит тебя от них.

– Ты, наверное, гений,– восхитилась я, на что она самодовольно изрекла:

– А то! Между прочим, в совершенстве владею английским и немецким языками. А еще кандидатскую пишу, правда в последнее время все некогда,– вздохнула она.

– Кандидатская по медицине?– поинтересовалась я.

– Нет, литературное направление,– удивила она меня,– Ладно, я к матери побежала, буду на связи.

– Ксан, сделай мне еще одно одолжение,– тихо попросила я и она обернулась. Я протянула ей заранее приготовленный листок бумаги с написанным на нем номером телефона.

– Позвони по этому номеру и сообщи человеку, что я в больнице в очень тяжелом состоянии.

С минуту она смотрела на меня изучающе, потом кивнула и, выходя из палаты сказала:

– Надеюсь, ты мне когда-нибудь объяснишь, что происходит. Не люблю помогать вслепую.