С последним утверждением я не был согласен, но спорить было бесполезно, поэтому мы просто распрощались и ушли.

– Не расстраивайся, - подбодрил я Люсю.
– Мы ее еще споем. Да и вообще, надо будет разучить несколько новых песен. И для себя, и чтобы спеть при случае.

Двадцать девятого числа на классном часе мы проставили свои оценки. У нашей троицы были все пятерки. Классная всех поздравила, и мы на одиннадцать дней стали свободными людьми. А вот теперь на мою свободу покушались из-за куска металла, от ношения которого я не видел особой пользы. С другой стороны, я понимал Машерова. Мало ли на кого может нарваться подросток в большом городе? Я был уверен, что за мной присматривали, но вряд ли это делалось постоянно, да и не получилось бы за мной следить во многих случаях. А так хоть какая-то гарантия.

Каникулы пролетели, как один день. Мы почти ежедневно ездили на каток, причем дважды вместе с Ирой. Погода стояла замечательная: легкий мороз при почти полном отсутствии ветра, и через день-два шел снег, присыпавший все грязь большого города. Мы каждый вечер гуляли, и мне приходилось таскать в кармане куртки пистолет.

Мама, увидела пистолет, когда я, придя домой после его получения, бросил кобуру на свою кровать и начал доставать из кармана выданные мне три пачки патронов. Перепугалась она страшно, мигом забыв о моем настоящем возрасте.

– Успокойся, - сказал я ей.
– Мне эта железка тоже не нужна, но носить придется. Вот на него документы, так что все законно.

– Они сошли с ума!
– заявила она.
– Давать ребенку боевое оружие!

– Во-первых, это не боевое оружие, а карманный пистолет для самообороны. Из него даже застрелиться не так легко. А во-вторых, у меня есть офицерское звание, да и здесь я прошел инструктаж. И не нужно шуметь: Тане об этом вовсе не обязательно знать.

Пришедший с работы отец отнесся к новости спокойно, посмотрел пистолет и вернул его мне, справившись, стрелял я из него или нет.

– Конечно, - ответил я.
– Кто бы мне его дал без тренировки? Из шести выстрелов в среднем сорок восемь очков. Но ствол несерьезный, из него только в упор стрелять.

– Все нормально, Галя, - сказал он маме.
– Раз выдали, значит, так нужно.

Во вторник одиннадцатого я пошел в школу, как на каторгу.

– Закончилась наша свобода!
– сказал нам Сергей, у которого было такое же настроение.

– Мне, что ли, с вами поплакать?
– сказала нам Люся.
– Что вы, как с похорон, честное слово! Сколько тут осталось учиться? Капельку зимы и весна. И нам с вами уже по пятнадцать лет!

Первый день занятий прошел неожиданно быстро. Секции сегодня не было, поэтому я с Люсей пошел домой, а Сергей побежал в гастроном за продуктами.

– Через несколько дней мир будет на грани ядерной войны, - сказал я подруге.
– Семнадцатого американский Б52 столкнется с заправщиком в воздухе и на Испанию рухнут четыре термоядерные бомбы. Две из них разрушатся и не взорвутся только чудом. Детонаторы сработают только частично. А каждая бомба по полторы мегатонны.

– А почему война?
– вздрогнула она.
– Мы-то тут при чем?

– А кто бы стал разбираться, если одна из стран НАТО подверглась ядерной бомбардировке?
– пожал я плечами.
– Сработала бы система оповещения, и все. Подобные случаи с атомным оружием у американцев еще будут.

– А у нас?

– Может быть, и у нас было что-то подобное, - сказал я.
– Не принято у нас было писать о неудачах и катастрофах. Самолеты не падали, корабли не тонули. Кое о чем узнали уже после развала Союза, но о таких катастрофах не читал. Смотри, вчера только выпал снег, и уже сверху видна грязь. А в городке по две недели лежит и белый-белый.

– Ты бы еще город с лесом сравнил, - сказала Люся.
– Что-то получили, что-то потеряли. Здесь все равно жить интересней.

– Илья, ты определился?
– спросил Машеров.

– Я за его ликвидацию, - жестко сказал Юркович.
– И лучше это сделать сейчас, пока он в Молдавии. Переедет в Москву, все сразу усложнится.

– Когда Брежнев его перетянет в Москву?

– Мы спрашивали, Геннадий этого сам не знает. Знает только, что министром он станет в сентябре этого года, так что времени осталось не так уж много.

– То, что Щелокова будем убирать, мы уже решили. Я тебя спрашивал о другом. В том, чтобы у власти остался Тикунов, заинтересованы и Воронов с Косыгиным, и Шелепин с Семичастным, а о самом Тикунове я вообще не говорю. Прекрасного министра и профессионала фактически уничтожат, чтобы освободить место дружку Брежнева. Это одна из пяти ключевых фигур, если не считать военных. Может быть, подождем съезда, а потом подбросим материалы Семичастному? Его ведь тоже должны были убрать из Комитета через год с небольшим. Если не вычистить сейчас все фигуры по списку, и дать Брежневу укрепиться, через несколько лет повсюду будут его люди. И то, что мы убрали Андропова, Семичастному не сильно поможет. Свято место, как известно, пусто не бывает.