Она замечательно спела и сыграла, а я стоял и слушал вместе с залом. Аплодировали моей подруге, не жалея ладоней. Видя, что это будет продолжаться долго, я с гитарой подошел к микрофону и постучал по нему пальцем. Шум стих.

– А теперь я вам спою под гитару песню "Все для тебя", - объявил я, и зал исчез.
– В моей судьбе есть только ты, одна любовь и боль моя...

Мне аплодировали не меньше Люси, мы так и ушли со сцены, не дождавшись конца оваций.

– Здорово вы выступили, - сказал отвозивший нас сотрудник.
– Дома за такие песни не ругают?

– Дома еще не знают, - ответил я.
– Но домашних мы как-нибудь переживем. А вот после того, как концерт покажут в записи, придется еще пережить разговор с нашим директором. А она женщина строгих правил. Одна надежда, что эти номера из записи вырежут.

– Это вряд ли, - сказал он.
– Так что готовься к разговору с директором. Никто не станет вырезать одни из лучших номеров. Ты прав, песни не для вашего возраста, но они замечательные.

Он довез нас до подъезда и уехал.

– Пошли скорее домой, холодно!
– сказала Люся.

– Давай руку, торопыга, - сказал я.
– Загремишь сейчас в этих туфлях. Не догадались, надо было обуть сапожки, а туфли взять в сумке. Ты пока своим ничего не говори. Спели, похлопали и все. Иван Алексеевич еще воспримет спокойно, а от мамы наслушаешься.

– Маму я не боюсь, - ответила подруга.
– А вот в школе будет разговоров... Ладно, целуй, и я побежала.

Концерт показали на следующий вечер.

– Вы со своей любовью совсем сбрендили!
– высказалась сестра.
– А Люська с ума сошла: вышла на сцену на каблуках! Твоя работа?

– А что тебе не понравилось?
– спросил я.
– Сразу прибавила пару лет, да и красивей.

– Не знаешь нашего директора?
– ответила она.
– Анна Гавриловна вам все припомнит, и эти песни, и каблуки.

– Песни замечательные, - сказала мама.
– Но как вы на такое решились?

– Концерт показывали в записи, - сказал отец.
– Раз сочли возможным показать, значит, ничего порочащего в этом не нашли, иначе бы просто вырезали эти номера. Но лучше на будущее все-таки пока петь что-то вроде "Качелей".

На этом обсуждение нашего выступления закончилось. На следующее утро, когда я с портфелем сбежал на второй этаж, меня уже ждали друзья, к которым присоединилась Ольга.

– А это чудо почему с нами?
– спросил я.
– Ты же все время со своей Ниной ходишь в школу.

– Ее подружка приболела, - пояснила Люся.
– Ну как твои отреагировали на показ?

– Пошли, а то уже много времени, - сказал я, беря у Ольги портфель.
– По пути поговорим. Разговоров было мало, только Таня прошлась по твоим каблукам.

– Мама тоже прошлась, даже мерила мои каблуки со своими. Мои оказались длиннее. Я ее успокоила тем, что ты мне их купил только для выступлений.

– Ты покупаешь ей обувь?
– удивился Сергей.

– Они все равно скоро поженятся, - вмешалась Ольга.
– А так больше денег останется для меня.

– Быстрее перебирай ногами, болтушка, - сказал я.
– Уже и портфель взял, а идешь еле-еле. Скоро звонок, а мы еще не прошли сквер. Не хватало ко всему остальному заработать еще опоздание. Поднажали все.

Мы толпой ввалились в вестибюль, быстро переобулись и повесили в гардеробе верхнюю одежду.

– Чеши, - сказал я Ольге, вручая портфель.
– Сейчас прозвенит звонок.

Он прозвенел, когда мы поднимались по лестнице. Хорошо, что до кабинета физики было рукой подать. Когда мы заскочили внутрь, на мгновение все замерли, а потом подняли такой шум, что, наверное, на первом этаже в директорской было слышно.

– Хватит меня лупить!
– сказал я Валерке, когда он меня от избытка чувств второй раз огрел по плечу.
– И вообще, угомонитесь. Слышите? По-моему, это Лариса.

Мои слова дружно проигнорировали, поэтому, когда наша учительница физики открыла дверь, она увидела бардак. Ее саму заметили не сразу.