– А зачем?

– Хошь, чтобы было хорошо, так надо поступить.

– Дак всё ето грех.

– Ето временно, и мы доложны так поступить.

– Ну, раз так, пускай так, творись воля Божья.

Пошли набрали ниток оптом, матерьи, пяльчиков [198] , станочек иголочки фабриковать, дома стали все готовить матерьялу для вышивок. Мы с Ильёй пошли в самым центре арендовали контору небольшую, дома выбрали самы наилучшия вышивки, и он послал меня в телевидерную компанию государственною, канал четвёртый, вечером на программу «Рукоделие», и сказал: «Веди таку же программу, как вёл в Чили». Я пошёл в четвёртый канал в пятницу вечером, программа ишо не началась, я объяснил, что учим бесплатно вышивать, русскую технику, и декорировать дома. На етой программе нас очень хорошо приняли, я выступил, объяснил публике, указал адрес, показал вышивки, поблагодарил и добавил: «Желаем вам успехов и ждём вас».

На другой день открыли контору, народ повалил битком, в конторе были Илья, Таня и я. Я публике объяснял:

– Организуйтесь, делайте группы, найдите помещение, и мы вас придём учить будем, учим бесплатно, а матерьял весь у нас есть.

– А что стоит матерьял?

– А смотря что будете брать, но стоимость приблизительно будет от пяти до пятнадцати долларов. Но просим вас, берите само дешёво, когда научитесь хорошо вышивать, тогда будете брать дороже.

Всем ето понравилось, что ихний карман берегут.

– А в каки дни будете учить и сколь время?

– Раз в неделю и четыре часа за сексыю [199] , а учить будем от понедельника до субботы, в воскресенье выходной.

Все закричали:

– Нас первых, нас первых!

Я поднял руку:

– Успокойтесь, всем хватит, нас три профессора, вот вам телефон, хто первый организует, тех и будем учить.

И так селый день повторялось. Вечером приезжаем домой, я говорю:

– Ето что удивительно, столь народу.

Илья говорит:

– С каждым днём будет больше, не будут успевать приготовлять матерьял.

И решили так: я буду всё организавывать, вести договоры, выступать в телевидере и учить, Илья в конторе с Татьяной, Андриян учить. Ежлив не будет хватать профессоров, Илья будет помогать, Алексей как за главного, приготовлять матерьялы Андроник, Кипирьян помогать Алексею, Софоний с Никитой нитки мотать, жёны и Елена рисунки составлять и рисовать. В понедельник пошли звонки, я поехал организавывать, где и как учить. После полдён прихожу в контору, полно народу, пришлось снова объяснять. И так пошло. Стали учить, где не успевали – Илья помогал, по пятницам выступал в телевидере, дома еле-еле успевали, дело пошло хорошо.

Однажды Илья мне говорит:

– Степан в дороге, едет суда, но в наш дом он не имеет права заехать, ему запрещёно с нами общаться.

– Но Илья, так нельзя, он на ето весь капитал положил, не пожалел.

– Но всё переступил.

– Но все мы падам и стаём.

– Мне уже Ананий сказал: «Что так слабо поступаешь? Надо построже».

– Но ты сам подумай: человек жил куда лучше, привели его в нищету, а теперь отвёртываться, что ли?

– Ему было всё говорёно, он знал, божился – и всё переступил.

– А как теперь?

– Позвонит, встретишь, поможешь и отправишь.

Степан приехал, позвонил, я его встретил, рассказал, что Илья не разрешат ехать к нам. Он заплакал, я тоже с нём, увёл его в отель, оформил ему бумаги за груз у аргентинского консула и отправил обратно. Оне ишо не всё продали, Степан очень обиделся, мне его было жалко.

Я стал замечать за Ильёй непорядки: деньги не берегёт, хватат чё попало. Я решил его испытать. Думаю, буду ему угождать, поддакивать, на всё соглашаться, а сам нашну капканьи ставить, посмотрю, насколь ему Ананий пророчит.

И дело пошло. Первое дело – сводил его в ресторан, всё прошло хорошо. Ага, а ну-ка дальше. Он берёт чё попало, я поддакиваю, он что-то на мать сказал, я Марфе прикрикнул, за него заступился – всё хорошо. Смотрю, Устина с каждым днём боле и боле стала хозяйничать, стала свекрухе приказывать, командовать, покрикивать, Илья всё заодно. Марфа стала плакать, обижаться, Алексей, Танькя, Ленка напряглись, деняг не стало хватать. Я по-прежняму ему поддакиваю, он стал пьяный приходить. Дак вон в чём дело… Я задумался, запереживал. А как сделать, чтобы он сам упал в яму? Ну, ишо подожду, всё равно выпадет случай.

Нашему Ларьке уже три года, но он бойкушшой! Как-то раз Устина на его рассердилась и замкнула его в комнату и набила, а он у нас боязливый, его замкнули, а он напугался и орал во весь голос, и Устина Марфе не разрешила его открыть. Все ето видели. Вечером я прихожу, Марфа в слёзы и говорит:

– Данила, я уже не могу терпеть, чё хочут, то и строют. – Всё рассказала.

Ларькя икат, слова не может выговорить, мне тако зло взяло, подхожу к Устине и говорю:

– Ишо Ларькю заденешь, будет тебе! Народи своих да и бей сколь хошь.