Но как раз в этот момент из ледяной пустыни по направлению к таинственной роще направился тот самый северный олень, по следу которого шли собаки юноши. Он передвигался быстрым шагом, почти бежал - видимо, инстинктивно чуя за собой погоню, уже давно решил, что в этой роще обретет безопасное укрытие, а потому, когда подбежал к ней, принялся радостно мычать и мотать своей рогатой головой.

– Ой, смотрите, сестры, да ведь это же настоящий северный олень!
– первой закричала 'розовая' и радостно засмеялась, указывая на оленя своим длинным тонким пальчиком.
– Давайте откроем стену и пустим его, он, наверное, замерз и устал!

– Ну, что ты, сестра!
– укоряющее посмотрела на неё 'голубая', видимо, самая старшая в группе.
– Это ж северный олень! У него толстая шкура, он не мерзнет в снегах. Наоборот, климат нашей рощи будет для него губителен.

– Ой, смотри, сестричка, как он радуется, как он хочет к нам! Ну разве мы можем его оставить здесь одного!?
– не унималась младшая, тем более что и олень, добежав до незримой границы с рощей, встал как вкопанный, не в силах пересечь невидимый предел, и стал громко мычать, смешно вытаскивая свой большой розовый язык изо рта, и нетерпеливо рыхлить длинными острыми копытами снег.
– А вдруг за ним кто-нибудь гонится? Волки, белый медведь или кто-нибудь ещё похуже? Разве мы оставим его в беде? А как же Священные Принципы...

Не дожидаясь ответа, самая юная из девушек взмахнула руками вокруг себя и... перешагнула незримую границу, совершенно не боясь холода и метели! Она стремглав бросилась к оленю и обняла за шею и расцеловала его, а олень довольно терся своей большой головой о плечи девушки и лизал своим языком и целовал своими мохнатыми заледеневшими губами кожу на её руках, радостно при этом мыча, а девушка от щекотки смеялась и ещё больше ласкала животное. Юноша во все глаза смотрел на такое странное поведение крылатой девушки. Он настолько привык воспринимать оленя только как источник мяса и теплой шкуры, что совершенно не думал, что с ним можно вступать в ТАКИЕ отношения!

Между тем другие девушки, сначала некоторое время понаблюдав за происходящим со стороны, потом не выдержали, и сотворив такие же движения руками, также бросились к оленю, не упуская возможности потрепать его по шкурке, обнять и расцеловать действительно красивое и милое животное. А потом вдруг самая юная бросилась куда-то в рощу, а через пару минут вернулась с большой охапкой зеленой травы, то же самое сделали и другие, и вот - олень уже пировал, поглощая мясистые сочные травяные стебли, которых, вероятно, не ел никогда в жизни, с огромнейшим аппетитом и удовольствием, прикрывая от блаженства свои большие карие глаза и громко чмокая и чавкая. А крылатые девушки не могли насмотреться на своего новообретенного питомца и весело, заливисто, как серебристые колокольчики, смеялись.

– Слушайте, сестры - вдруг сказала самая младшая, 'розовая' - а ведь если мы всю эту ледяную пустыню переделаем в кокосовый сад, что же будет с этими симпатяшками?.. Они же вымрут, ведь для них эта пустыня - дом родной...
– и голос её оборвался от волнения.

Но 'голубая' повернулась к ней, оторвавшись, наконец, от оленя, и назидательно подняв пальчик кверху, сказала:

– Неужели ты думаешь, младшая сестра, что Их Премудрость способна уничтожить среду обитания хоть одного из мирных существ Целестии, а? Побойся Создателя, милочка! Так можно и усомниться в премудрости Их воли, а это, знаешь...

'Розовая' побледнела и закрыла ручками свой ротик.

Но 'голубая', уже мягче, продолжила, покровительственно погладив 'розовую' по плечу:

– Не бойся, мы на тебя не донесем, малышка. Ты ещё не закончила Школу, ты можешь ошибаться. Как говориться, кто не ошибается, тот и не учится, - это нормально. А по поводу кокосовых садов, я тебе скажу, далеко не все Полярные Пустоши будут в кокосах. Будут и сосны, будут и дубы, будут и липы... Все будет, и все - разное. А оленям будут оставлены большие территории полярной тундры - им ведь много не нужно -, зато все они будут очищены от хищников и чудовищ, и наших любимых оленей никто, никто уже и никогда не обидит; повсюду будут расположены кормушки со свежим душистым сеном для них, так что они будут здесь как сыр в масле кататься. Мы выведем теперь эту Создателем забытую пустошь на новые, доселе невиданные рубежи. Понимаешь теперь, сестренка?

– Понимаю...
– тихо проговорила 'розовая', а потом вдруг резко выкрикнула, - Да будут трижды благословенны помыслы Их Премудрости, отныне и до века!

– Да будут!
– хором повторили две другие девушки и громко и весело засмеялись.

А Юноша смотрел на всю эту сцену, широко открыв рот, и ничегошеньки не понимал. 'Их Премудрость', 'Священные Принципы', 'Школа', 'Целестия', 'кокосовые сады'...
– совершенно незнакомые слова, незнакомые понятия, которые заботливо переводило для него запущенное заклинание, но о смысле которых он совершенно не догадывался. А потом ему вдруг стало не по себе. Голова закружилась, его затошнило, перед глазами все поплыло... Все это - все эти лужайки, деревья, крылатые девушки, странные слова, смех...
– все это было таким чуждым, таким новым, так не вписывалось в его мир, ещё недавно казавшийся таким опостылевшим, таким скучным, что его голова просто не в силах была все это принять и...

Юноша вдруг резко вскочил во весь рост и, быстро одев лыжи, бросился бежать из этого странного и страшного места как можно скорей, волоча за собой так и оставшиеся пустыми сани, а собаки, удивленно взглянув на такое необычное поведение своего хозяина, тем не менее послушно встали и рысцой побежали за ним следом...

– Чую, чую, чую зас-с-с-с-саду, да-ссс! Белорыс-с-с-с-сые с-с-с-с-совс-с-с-сем рядом, да-ссс!
– громко чавкая и поглощая сырое кровавое мясо, сипел Азаил, при этом злобно сверкая своими белесыми насекомьими глазами.
– Ты ничего не видел на охоте, с-с-с-сынок?