– Тоже мне, барышня, - пробормотал вслед дознаватель.
– Все еще только начинается.

Не слушая, я поднял трубку и сказал:

– Триста седьмая.

– Какая триста седьмая?
– изумился женский голос.
– Борис, ты не в себе, что ли? Кто так представляется?.. У тебя там все нормально?

– Нет, - после паузы ответил я.

– Это Мила! Ты что! Что у вас там?
– голос зачастил.
– Эй, Борис, где маленькая? Только не говори, что выпустил ее бегать по коридору, я тебе голову сейчас оторву...

– Нет, - повторил я.

– Что - нет?..

– В комнате никого нет, - оглянувшись на Голеса, объяснил я.
– Все ушли. Я здесь случайно. Сейчас закрою и сдам ключи...

– Стой, стой, тпру!
– закричала она.
– А где все?! Где мой ребенок?

– Все ушли, - я потрогал повязку и почувствовал, что она намокла.

Мила задышала часто и испуганно:

– С кем моя девочка? Вы кто? Как вас зовут? У вас знакомый голос, не могу понять, где я его слышала... Пожалуйста, скажите, куда ребенка дели?..

– Все в порядке, - я снова оглянулся на Голеса, который начал делать протестующие жесты.

– Да что в порядке?!
– Мила снова закричала.
– Где она?

– С ней все хорошо. Ей купили попить, - я сжал кулак свободной руки, уверенный, что Голес сейчас кинется на меня.

– Стойте, я вас узнала! Вы с папой ходили тут по коридорам, да?.. Вы Эрик, кажется, у вас на глазу повязка?.. А что вы там делаете?

– Разговариваю с дознавателем. Вы не волнуйтесь, Борис тоже в порядке, он, наверное, с девочкой.

– Странно как-то...
– пробормотала Мила.
– Вам помощь не нужна?

– Да, - решился я.
– Будьте добры.

– Ага, ага...
– она отстранилась от трубки, сказала кому-то: "Сходи ко мне, посмотри, что там... оружие возьми" и вернулась.
– Эрик, слушайте, сейчас к вам придут. Отца нигде не могу найти, звоню, бегаю, он как сквозь землю...

На рычаги легла рука Голеса:

– Все, хватит.

– Это была Мила, мама девочки, - объяснил я, пятясь от него к стене.

– А я догадался. Слышимость на высшем уровне, особенно когда она истерит. Иди-ка сюда. И больше не трогай телефон. Ты, похоже, звонил в мое отсутствие? Ведь верно? Ну?
– он схватил меня за свитер на груди и подтянул к себе.
– Что ты творишь? Учти, неприятности будут у тебя, а не у меня...
– в голосе его, однако, поубавилось уверенности.

– А где тот сверток? Мой?
– спросил я, на всякий случай отворачивая лицо.
– Где то, что в нем было?

– Ты это не докажешь, - он вытер свободной рукой вспотевший лоб.
– Сейчас вот что. Мы поднимемся наверх и пойдем в мою машину. Там...

– Сразу говорю: к вашему свертку я и не притронусь. Нет отпечатков - не моя вещь.

– С-сука!
– он изо всех сил встряхнул меня и толкнул к стене, так, что я впечатался в нее затылком.
– Притронешься, куда ты денешься!
– он шагнул ко мне, и что-то твердое и ледяное (даже сквозь свитер ощущался неживой холод металла) уперлось в мой живот. Я понял, что это, и почти не испугался, лишь сердце рванулось бежать.

– Сука!
– повторил Голес.
– Что, папашу наслушался? Он тебе много о своей работе рассказывал? Что - думаешь, я его не помню? Да я при нем семь лет младшим дознавателем бегал, пока он по кабинетам штаны протирал. Я как фамилию твою услышал, сразу понял, чье ты отродье.

Я подумал: убьет или нет? Может быть, убьет, погрузит в машину, как свиную тушу, и вложит в руки сверток с неведомыми листовками, а потом заберет Полину и уедет творить свое правосудие. И ведь сотворит, состряпает дело, раскрутит его на всю страну и получит вожделенные нашивки на рукава...

– Голес, пустите меня, вы же совершаете преступление!

– Пошли, я сказал, - твердый предмет нажал сильнее.
– Пистолет я сейчас уберу, но недалеко. Ты спокойно выходишь, идешь прямиком к лифту, мы поднимаемся и садимся в машину. Если по дороге кто-то что-то спросит, молчи. Я сам все объясню. У меня есть полномочия арестовывать кого угодно. И даже здесь, в специальной зоне.

Я отлепился от стены и неуверенно пошел к двери.

– Давай, давай, - подбодрил Голес.
– Выходи.

Кто-то приближался с той стороны быстрыми деловитыми шагами, и я медлил, поджидая его ("Господи, помоги мне, пожалуйста, помоги!"), потому что лишь в этой маленькой комнатушке, впритык забитой мебелью, дознавателю было совершенно некуда сбежать. Рискнет ли он стрелять? Вряд ли. Тогда его просто не выпустят, зажмут здесь и порвут на части.

Дверь распахнулась, и на пороге появился свинья Лемеш в расстегнутом белом халате, из-под которого выглядывала полувоенная форма с желтым значком радиоактивности на груди. "Тебя мне не хватало!" - чуть не заорал я прямо в его круглую физиономию, от которой так и разило энтузиазмом. Но Лемеш не дал мне издать ни звука.