Празднество в честь Ночи Зимнего Солнцестояния кипело и плясало. Диа могла расслышать его звуки еще за милю, так лихо и весело гости выпивали за бревенчатыми стенами дома. Узкие окошки запотели, и, даже когда девушка спешилась, а конь заржал, хохот и звон посуды не утих.

Диа сделала знак, и один из Всадников оглушительно свистнул. Веселье за стенами оборвалось, и округа погрузилась в вязкую тишину.

Вот это уже больше походило на подобающий прием.

Подняв юбки, Диа совсем не по-дамски пнула дверь, и та с треском распахнулась. Из раззявленного проема повалил теплый воздух, влажный от паров пота и выпивки. Диа брезгливо сморщилась, но все же переступила порог. Мальчик последовал за ней, вцепившись липкими пальцами в ее ладонь.

Единственный в комнате стол был накрыт: зеленые бутыли и рюмки, картошка, хлеб, соленья и наполненные тарелки закрывали собой все пространство скатерти. В центре даже золотился румяный поросенок с уже обглоданными боками и задом. Вокруг, зажатые меж столом и стенами хибары, теснились гости: бородатые мужики с разгоряченными спиртным лицами и не менее краснощекие женщины.

– - Похоже, у вашего семейства водятся деньжата,-- Диа обвела изумленные лица взглядом.-- А по дому и не скажешь.

Гости продолжали напряженно молчать, рассматривая незваную гостью. Когда же Диа вывела вперед мальчика, в их глазах мелькнуло узнавание.

– - Чей ребенок?

Одна из женщин выронила рюмку, и ее содержимое разлилось по полу. В комнатушке запахло спиртом.

– - Уот, сынок,-- воскликнула сидевшая рядом особа помоложе и вытерла жирные руки о полотенце.-- Вот и ты, негодник! Целый день тебя искали! Спасибо, госпожа, что привели его, мы так переживали...

Еле выбравшись из закутка между столом, брюхатым мужиком и стеной, она склонилась к мальчику и растянула бесформенные губы в улыбке. Но Уот не шелохнулся, взирая на мать. Тучный мужчина в углу залпом проглотил рюмку самогона и с кряхтеньем вытер рот и бороду рукавом. Позади себя Диа слышала удивленный шепот Всадников.

– - Уот, иди ко мне. Что стоишь?
– мурлыкала мамаша, искоса поглядывая на Диа. С трудом сдержав себя, девушка сжала ладонь мальчика. Заметив стоявшую в углу прялку, она тихо хмыкнула.

Брюхатый ковырнул пальцами свиной кусок и потянулся за бутылью. Шепот позади усилился, кони нетерпеливо заржали.

– - Много ли вы напряли пряжи в этом году?-- Голос Диа прозвучал слишком резко в стенах хибары, и некоторые из праздновавших инстинктивно дернулись. Лицо женщины вытянулось в недоумении.

– - Какая пряжа?

– - Какая пряжа, мэм?
– прошептал Третий за ее спиной, но Диа лишь отмахнулась.

Брюхатый довольно чавкнул.

Пальцы Диа разжались, выпустив руку мальчика. Растопыренной пятерней она ткнула в сторону бородача и тот внезапно умолк. На его заросшем щетиной лице отразилось удивление, сам он выпрямился по струнке, не в силах пошевелиться.

– - Пряжа,-- повторила Диа. Она снова обратила все свое внимание на женщину у своих ног, отчего та съежилась.-- Вы же должны на что-то кормить сына и вот этого нахлебника,-- ее рука указала на брюхатого.-- Он ведь только и умеет, что пить. Правда, Заблуда?

Заблуда что-то сдавленно булькнул и попытался дотянуться до соседа, но тот в ужасе шарахнулся прочь. Губы матери Уота растянулись в извиняющейся улыбке, обнажив пару недостающих зубов. Ее глаза беспрестанно косили в сторону захлебывавшегося мужика.

– - О, мадам, готовить пряжу так долго, а стоит она сущие гроши. На что же мы будем жить? В деревне нынче так тяжело, так тяжело...
– - Ее слова перетекли в неразборчивое причитание, а руки вновь потянулись к сыну.-- Правда, сынок? Скажи доброй госпоже, как нам было тяжело все это время.

Диа могла с легкостью назвать диагноз стоявшей перед ней дряни. И имя ему была лень.

– - Нет пряжи,-- Диа склонилась к ее изрытому угрями и алкоголем носу, чувствуя, как ярость клокочет в груди,-- нет и жизни бездельникам. Нужно думать о своей родной крови, а не о грязных мужиках и самогоне.

Ее рука сжалась в кулак, и брюхатый поднялся из-за стола, выпучив глаза и хватая ртом воздух. Его толстые пальцы отчаянно скользили по поросшей щетиной шее, царапали ее, но бесполезно -- его ноги отрывались от пола. Со скрежетом сдвинулась скамья, и извивающийся Заблуда поднялся к закопченному потолку.