Так или иначе, а я медленно шла вдоль рядов, и Ахари, моя служанка, семенила чуть сзади, придерживая в руке шкатулку с ароматными солями и платком. Сегодня мне нужна белошвейка – прежнюю брат отправил в деревню за неподобающее поведение… «Поведение» не заметить мог только слепой, оно уже лезло буквально на нос. А еще нам нужен второй конюх. И может быть, удастся найти хорошую повариху – Майти совсем уже старенькая и не справляется с работой.

Увы, придется, наверное, Майти какое-то время потерпеть, подумала я через час. Ничего приличного мне не попадалось. Женщины, выставленные на продажу, были большей частью неопрятны, непричесаны и тупы, как пробки. Умница Майти заслуживала лучшей помощницы.

А белошвейку найти удалось. Худенькая, русоволосая девчонка с тонкими, почти прозрачными пальцами смотрела исподлобья, но на вопросы отвечала внятно, разборчиво, и даже показала вышивку на подоле юбки. Если правду говорит – мастерица редкостная, даже странно, что за нее так дешево просят – всего двадцать золотых… может, оттого, что молода слишком? Хорошая мастерица стоит от тридцати. Девчонка, как сказал торговец, досталась как военная добыча... с Севера, из Эльрии.

Да, из Эльрии. Северный сосед, полудруг-полувраг, исправный поставщик рабов – военной добычи, пленников, женщин-невольниц. Брат часто рассказывал, посмеиваясь, что по ценам и лицам рабов на невольничьем рынке можно предсказать, кто на кого войной пошел: Эльрия на Сеттию, Сеттия на Эльрию или Верхана на них обоих. Маленькие княжества никак друг с другом не ладили; стычки на границах были для них обычным делом. Мы посматривали и на тех, и на других, и на третьих с величием великана, греющегося на солнышке возле копошащихся лилипутов. Да продлятся дни Кайрина Великолепного, на нас уже очень давно никто, никто не решается нападать.

Расплатившись с торговцем, я спросила девчонку:

Как тебя зовут?

Поколебавшись, она ответила:

Сения…

«Госпожа», - сквозь зубы поправила я и кивнула ей. – Пойдем…

Девочка как-то съежилась и затравленно оглянулась на недавнего соседа, стоящего рядом раба - высокого мужчину в ручных кандалах. Мне показалось, что в зеленоватых глазах ее промелькнула мольба. Дружок, что ли? Любопытства ради я взглянула на него повнимательнее.

И замерла.

Редко приходилось мне видеть таких – здесь. Такие мужчины в других местах водятся.

Он был очень молод – совсем юнец. Высок ростом, еще по-мальчишески худ, но руки - очень крепкие… из всей одежды на нем были лишь полотняные штаны, чтобы покупатели могли по достоинству оценить сильное тело и гладкую, совсем светлую кожу. Светло-русые волосы острижены коротко, как у рабов, но видно было, что совсем недавно он носил другую прическу, и стригли его наспех и неумело – надо лбом торчала непослушная прядка. Серо-голубые, как придорожные камни, глаза смотрели спокойно, и не было в них ни затравленности, ни ненависти, как у других, - только упрямство. И разглядев это упрямство, я поняла, откуда синяки на плечах и спине, отчего он скован ручной короткой цепью – видно, не из покорных. И – осанка… разворот плеч… взгляд – прямой, внимательный. Странный… словно не рабом родился, а князем.

Это кто? – спросила я, небрежным кивком головы указав на раба.

Торговец подошел ближе.

Военная добыча. Из Эльрии. В бою взяли, вместе вот с этой… - он кивнул на девчонку. – Я его уже недалеко от столицы перекупил. Говорит, что солдат… может, и врет.
– И добавил угрюмо: - Смутьян, еще не обломали. Бежать пытался по дороге, потому и скован, и палки отведать успел. Потому дешево стоит, но… - он поколебался, - госпожа, я честен и скажу прямо – не лучшей покупкой он будет. Не хочу обманывать.

Я еще раз всмотрелась в лицо раба. И… ох, как же сладко заныло у меня внутри! Серые глаза, ямочки на щеках – совсем еще детские, нежный пушок над верхней губой. Ах, как могут обнять эти сильные руки, как его можно целовать – еще нецелованного… Как с ним можно поиграть – как кошке с мышкой… Мне давно уже приелись опытные, всезнающие, развратные. Ах, как бы подчинилась я ему, неумелому, чему бы я научила его! Сладко заныло внизу живота.

Этот мальчик будет моим, решила я.

Сколько? – спросила я, развязывая кошелек.

Торговец вытаращился на меня.

Госпожа… вы и вправду…

Сколько? – резко переспросила я.

Тридцать золотых, госпожа… и еще монета за кандалы – или ведите без них, но далеко вы с ним не уйдете.

Мне это безразлично, - проронила я надменно, швыряя ему деньги. И кивнула мальчишке: - Пойдем.

Долго еще я кожей ощущала удивленный взгляд этого бедняги, так ничего и не понявшего, и тихо посмеивалась над ним. Ничего, кухарка подождет. В конце концов, я могу себе это позволить. У меня слишком давно не было новой игрушки. А Тейран ничего не скажет. На мои прихоти и капризы он денег не жалеет.

Раб шагнул с помоста, стиснув пальцами звенья цепи, и я заметила, как заходили желваки на его щеках. По дороге не сбежит, решила я, раз скован. А потом… он станет моим. И никуда от меня не денется, собачонкой будет бегать за один только взгляд. Я улыбнулась ему – мягко, почти ласково. А он отвел глаза и сжал губы.

Дома я велела Майти накормить девчонку, отмыть от базарной пыли и выдать новую одежду – нечего таскать в дом грязь. Сения испуганно цеплялась за своего спутника – так, что я даже ощутила болезненный укол ревности. Девочке надо будет объяснить, кто здесь хозяйка. А парня привела к управляющему и стояла рядом, пока Видгар возился с замком его кандалов. Мальчишка молчал, словно его это вовсе не касалось; когда тяжелые браслеты, наконец, разомкнулись, он осторожно потер руки и поморщился, но не проронил ни слова.