Сильвестр сел в кресло: нужно успокоиться. Перетасовав в уме варианты, он принял решение: “Поехать к Ипполиту Карловичу. Опередить доброжелателей”.

— Света, отмени репетицию! — сказал он и медленно, властно встал с кресла. Совсем не так, как вскочил с него пять минут назад, растерянный и взволнованный. — Я поеду к нему.

— Без звонка? — ужаснулась Светлана.

— По пути решу. Может, и предупрежу, а может, и нет. Если позвонить, он может перенести встречу. А если явлюсь внезапно — я уже гость. Незваный, но все-таки гость… — Сильвестр снова задумался и решил окончательно. — Нет, не звони ему. — Он подмигнул Светлане. — Сделаем старику сюрприз.

— Да не такой уж он и старик. — Светлана чувствовала, что игривый настрой режиссера, которым он побеждал свое волнение, положительно влияет и на нее. Когда Сильвестр начинал действовать, в нее вселялась непоколебимая уверенность, что все будет хорошо.

— Не такой уж старик? — насмешливо переспросил Сильвестр. — Светочка, с его деньгами и я бы выглядел на сорок семь лет моложе.

Светлана хотела спросить — почему именно на сорок семь? Но не стала отвлекать режиссера праздными вопросами и с подчеркнутой учтивостью вы-шла из кабинета. Тут же звонком предупредила шофера, что Сильвестр срочно должен уехать.

Через три минуты режиссер быстрым шагом вышел из театра и сел в машину. Она тронулась, едва Сильвестр захлопнул дверь.

Поскольку слух о приезде Ипполита Карловича уже просочился в театр, самые прозорливые актеры связали с этим внезапный отъезд режиссера, и коллективное воображение приступило к работе.

Актеры слонялись по театру, переходили из одной гримерной в другую, заходили в буфет, подбадривали воображение водочкой, собирались стайками за кулисами, и снова рассеивались по гримерным. Загадочный полушепот раздавался отовсюду. Артисты, причисляющие себя к особо осведомленным, говорили с интонацией людей, посвященных в государственные тайны. Голос повышал только Семен Балабанов: “Что же будет теперь, люди?” — грохотал он. Его просили сделать звук потише, он выполнял просьбу, но уже через пару минут разражался новыми восклицаниями.

Уехал Сильвестр в одиннадцать утра, а в три уже все знали как было дело. “Утром наш позвонил Ипполиту Карловичу, а тот в страшном гневе: “Срочно приезжай! Не медли ни секунды!”

В пять часов сплетня прибрела более угрожающие формы. Звонил уже не Сильвестр, а разгневанный Ипполит Карлович. “Позвонил Ипполит нашему прямо на мобильный. Трубка от крика чуть не лопнула! "Что ты творишь, падло! Срочно ко мне!"”

Сплетня восьми часов: “В три часа ночи Ипполит Карлович разбудил Сильвестра. Зарычал в трубку, как леопард, нет, как самка леопарда, а они страшнее: "Я завтра же позвоню министру, и тебя мигом уволят! Падло!" Но только никому об этом!” — и артисты прикладывали пальцы к губам: “Тссс…”

И, наконец, в девять часов вечера родилась последняя сплетня.

Старичок-актер, уже лет двадцать появлявшийся на сцене только в ролях старых, преданных своим господам, слуг, слегка пришепетывая и неустанно поправляя правой рукой остатки седых волос, поведал собравшимся: “Утром в театр приехала машина. Вышли люди — штатские, но по лицам было видно, из какой они организации. Сильвестр это почувствовал, схватился за сердце”. Старый актер, закатив глаза, показал, как Сильвестр схватился за левую грудь.

В группе актеров кто-то хохотнул, что совершенно не смутило оратора.

— Люди штатские, но мы-то знаем, из какой они организации, говорят: “Поздно за сердце хвататься, Сильвестр Андреевич. Вы арестованы” — “За что?” — побледнел Сильвестр и стал хватать ртом воздух, как рыба на берегу.

Старый актер изобразил рыбу, выброшенную на берег: дико выпучил глаза и стал беспомощно открывать и закрывать рот. Хохот усилился, и снова не произвел в старике никакого смущения. Он продолжал:

— “Вы, гражданин, белугой не прикидывайтесь, — отвечают Сильвестру нашему мнимо штатские люди. — Вы нарушили статью такую-то, пункт такой-то, и поедете с нами”. Ну, Светочка наша любимая, Сцилла Харибдовна наша, в слезы. А Сильвестр понял, что песня его спета. Попрощался с семьей по мобильному. “Ириша, поцелуй от меня дочь. — Старик сделал вид, что говорит по мобильному, показывая, как в голосе режиссера борются страх и нежелание беспокоить близких. — Если не вернусь, не отдавай малышку в театральный институт. Это к добру не приводит”. Сказал так Сильвестр и сгинул вместе с штатскими людьми. Но мы-то знаем, из какой они организации.

Александр не помогал сплетне овладевать театром. Он сам недавно был жертвой пересудов. И сейчас, видя, каким чудовищем становится новость об отъезде Сильвестра к Ипполиту Карловичу, думал, каких же содомо-гоморрских образов насочиняли его коллеги, когда сплетничали о его влюбленности в Сергея.

Александр спускался на лифте, чтобы попасть в свою гримерку. Лифт остановился, медленно раздвинул двери, и Александр увидел господина Ганеля.

— Я вас ищу, я вас везде ищу! Я только что от Иосифа!