— Ах, — разнеслось по толпе.

Яичкин поднял взгляд на свою аудиторию. Школьники, стоящие в первых рядах, указывали пальцами на неисправный монитор. На нем появилось изображение Грампи Кэт — самого «сердитого» кота современности, чей окрас и низко посаженные глаза придали его морде вечно недовольное выражение. Теперь этот известный интернет-мем недовольно взирал на школьников, а под ним появилась бегущая строка.

— Создатели Колледжа Святого Джозефа, — гласила строка, — Егор Боряз, Софья Кравченко…

— Ох, — сказала Дженни, потому как следом шли их с Кириллом имена.

Школьники заулюлюкали, кое-кто захлопал в ладоши.

— Откуда? Чего вдруг? — оторопела Сонька.

Голова Грампи кэт медленно трансформировалась в стриженую голову Анфисы Заваркиной и сказала:

— Никогда не заставляйте других кидать ваши чернильные бомбы.

Кирилл захохотал.

— У тебя чернила с собой? — спросил он у Соньки сквозь смех.

— С чернильной бомбы начали, ею же и закончим? — улыбаясь, спросила Дженни.

Анафема, будучи вне себя, подгоняла техподдержку. Ей не хотелось, чтобы эта неуемная девка испортила ей еще и праздничную линейку.

— Крайне неудачный год, — сокрушалась она, прикидывая, не выдернуть ли ей монитор из розетки.

— Спасибо, что были с нами, — сказала голова Заваркиной и лучезарно улыбнулась. Школьники заволновалась: кто-то засмеялся, кто-то ахнул, кто-то аплодировал. Из толпы вылетели две чернильные бомбы: одна угодила «Заваркиной» в глаз, а вторая попала в невезучего Яичкина.

— Нет, я больше не могу, — завопил Яичкин, истерично отряхивая испорченную белую рубашку, — я сдаюсь! С меня хватит!

Драматично всплескивая руками, чертыхаясь и ни на кого не глядя, он вылетел через кованые ворота, обещая никогда больше не возвращаться в «эту мерзкую школу».

— Я пойду на выпускной, — вдруг сказал Егор, не сводя глаз с улыбающейся Анфисиной головы, которую чернильная бомба превратила в одноглазую панду.

— Стало легче? — спросила Дженни. Она хотела удостовериться, что они с Кириллом, запустив запись по просьбе Анфисы, не расстроили Егора еще больше.

— Немного, спасибо, — попытался улыбнуться он и вдруг признался, — я отдал бы обе почки и жил бы всю жизнь на диализе, лишь бы узнать, что произошло той ночью, и куда она делась…

Той ночью в мансарду поднялись двое.

На часах было полтретьего ночи. Маленький Вася крепко спал на диване. Он был полностью одет: на нем были даже куртка и ботинки. Анфиса сидела за столом над чистым листом бумаги и нетерпеливо постукивала по нему ручкой. Она обещала Зульфие рассказать все, но «все» не поместилось бы и в четыре тома. Поэтому, когда она услышала тихий скрип тормозов под окном, она черкнула на бумаге пару строк, решительно сложила лист втрое, положила его в конверт и запечатала. Сверху она накорябала почтовый адрес Зульфии.

В дверь тихо поскреблись. Анфиса распахнула ее настежь и усмехнулась.

На пороге стояла ослепительно красивая девушка, замотанная в огромный шарф, слишком теплый для весны. На ней были резиновые сапоги с маленьким белым лейблом спереди, сообщавшим, что ее калоши стоят триста долларов.

— Привет, Заваркина, — сказала Алиса, заходя в крохотную прихожую.

— Привет, Заваркина, — откликнулась Анфиса и чмокнула сестру в щеку.

Следом за ней зашел наголо бритый мужчина в кожаной куртке. Он был широк в плечах, но невысок ростом. Он смотрел на мир красивыми глазами цвета агата, но всегда исподлобья. Он не принадлежал ни к одной субкультуре, но в его ухе болталась серьга. Его лоб еще в школьные годы перерезали морщины, но высокие скулы и крупные белые зубы сделали его грандиозный успех у женщин. Сейчас его лицо было непроницаемо, но глаза выдавали многое: и радость встречи, и нетерпеливое желание поцеловать любимую женщину, и нежность к своему детенышу. Сложная комбинация эмоций, тонко оттеняющая суровый облик, сделала его чертовски привлекательным. Как всегда.

— Папочка приехал, — пролепетал заспанный Васька, появляясь в прихожей.

— Привет, мой сладкий, — сказал Вася Заваркин-старший и подхватил сына на руки. Тот по-щенячьи уткнулся ему в шею и затих.

Анфиса смотрела на них и улыбалась. Она вдруг подумала, как хорошо, что он успел уехать до рождения Васи. Уж слишком они похожи: та же круглая голова, большие серые глаза и важный вид — словом, если Васю-младшего одеть в кожанку и проколоть ухо, то получится уменьшенный клон Васи-старшего.

— Какой план? — спросила Анфиса у Алисы.

— Мы с мелким летим на самолете, а вы своим ходом.

— Пешком, что ли?

— На машине. Она тебе понравится, — Алиса хитро улыбнулась, — сколько у нас дней в запасе?

— Парочка есть, — сказала Анфиса уверенно.

— Значит, через границу успеете, — сказала Алиска, прикинув расстояние, — не берите с собой наркотики. Отдавай мне ребенка, Василий.

Вася еще раз поцеловал сына в макушку и поставил его на ноги. Вася зевнул, подхватил свой рюкзачок и, важно махнув матери рукой, вышел, доверив свою ладошку Алисе. Он спешил навстречу приключениям, и ему было не до сентиментальностей.