Но ему было плевать.

— Опять накурился, — кричала мама в такие моменты, — посмотрим, как ты запищишь, когда схлопочешь себе рак легких!

Ну и дальше в этом же духе.

А отец просто сидел и смотрел в окно, наблюдая за машинами, которые время от времени проезжали возле нашего дома.

Если ему надоедали эти крики, он просто вставал и уходил в свою мастерскую. А рано утром возвращался, принимал душ, переодевался и уходил на работу.

Я проснулся от маминых криков. Такое бывало иногда. Я включил свет и увидел, что кровать Чайки пуста, значит, кричали на него. Я спустился вниз, стараясь идти тихо, чтобы меня не заметили и не отправили обратно в постель. Возле двери стоял Чайка. Хотя стоял – не совсем то слово. Он опирался на дверь и улыбался как настоящий идиот. Казалось, в тот момент ему было плевать на все, что происходит вокруг, похоже, так оно и было. А мама. Мама была вне себя от ярости.

— Идиота кусок, ты пил?

Он он никак не реагировал на ее слова, улыбка уже сошла с его лица, и теперь он просто стоял, потупившись в пол.

— А ты чего молчишь? — обратилась мама к отцу. — Или ты считаешь, что это нормально? Сын – алкоголик!

Мама любила преувеличивать точно так же, как и кричать. Может, и сильнее.

Но отец просто стоял рядом с Чайкой, поддерживая его, чтобы тот не грохнулся на пол.

— Это просто какой-то дурдом! — все не унималась мать. — Я уже не знаю, что мне делать!

Я побежал в комнату, а через несколько минут отец завел Чайку и положил его в постель, не говоря ни слова. Чайка лег и тут же заснул, во всяком случае, он храпел, как трактор, вытягивающий машину из болота.

Отец спустился вниз, о чем наверняка пожалел.

Тут-то и началось.

Чайка никогда не приходил домой, так нажравшись, и никогда до этого в нашем доме не было таких ссор.

Этой ночью я впервые услышал, как кричит отец. Стало жутко. Я думал о том, как мы будем жить, если родители разведутся. Кто кому достанется. Интересно, я останусь с отцом или с матерью? Наверное, все же с мамой, потому что Чайка уже взрослый, о нем не нужно заботиться так, как обо мне. Так я думал под аккомпанемент криков.

А потом дверь хлопнула. Грякнуло так, что стекла чуть не повылетали. Отец ушел.

Надеюсь, отец ушел в мастерскую, а не от нас, подумал я и постарался уснуть.

Мое утро наступило не с пения птичек, я проснулся из-за короткого, но громкого вскрика. Мама крикнула. Опять.

Чайка проснулся тоже. Это был не такой крик, как раньше. Может, я и не совсем разбираюсь в криках, но этот крик был больше похож на испуг.

Мы мгновенно слетели с кроватей и побежали вниз, дверь была раскрыта настежь. Почему-то я сразу понял, что нужно идти мастерскую. Мама была там. Она сидела на полу, где лежал отец.

Тогда я не знал, жив он или нет. Но мне стало дурно. Там воняло дымом, бензином и прочей гадостью. А на полу лежал отец. Меня словно парализовало, я не знал, что делать, не знал, что говорить. Я просто смотрел, как мама гладила отца по лицу.

Через несколько минут приехала скорая. Я не знал, когда мама успела ее вызвать, но она приехала и несколько врачей уже успели забежать в мастерскую. В тот момент, мне казалось, что это самый жуткий день в моей жизни. Мысли лезли друг на друга, я думал о похоронах, о том, во что будет одета мама. Будет ли она винить себя в его смерти? Как скоро она заведет себе нового мужа? К каждой этой мысли в моей голове прикреплялась картинка. Вот я вижу, как мама плачет на похоронах, она держит меня за руку, а Чайка крепко прижимает ее к себе.

Мои мысли рассеялись, когда я увидел, что отца на носилках грузят в машину. Все делалось очень быстро, а это значило, что он еще жив и они смогут его спасти. Мысли о похоронах показались мне предательскими, я возненавидел себя на несколько секунд. Мама подбежала к нам и сказала:

— Все будет хорошо, обещаю. Оставайтесь дома, я позвоню с больницы.

Она поцеловала нас и запрыгнула в скорую помощь.

Я посмотрел на Чайку, он не проронил ни слова, словно забыл, как говорить. Скорая включила сирену и рванула так быстро, что скрылась с виду уже через несколько мгновений. Но мы все еще слышали этот вой сирены, пробирающийся прямо внутрь моей головы. А мы все так и стояли возле мастерской, не в силах поверить собственным глазам. Сирена до сих пор завывала в голове, и мне казалось, что я сейчас сойду с ума.

— Они поссорились из-за меня, — еле слышно произнес Чайка, — это я виноват.

Я не стал его успокаивать, все казалось мне таким нереальным, таким неестественным и неправдоподобным, как сон.

.

— Давай покурим, — сказал Чайка, поднимая с пола в мастерской отцовский красный «Винстон».

Я не курил, но тогда мне казалось, что можно, что это даже необходимо. И пока я размышлял над этим, Чайка уже затянулся и закашлялся. Я проделал то же самое и тоже закашлялся. Тогда я подумал о том, что никогда в жизни больше не возьму в рот сигарет.