– Маша, я не знал, как еще до тебя... хм... достучаться. Поэтому приехал вот... лично. Чтобы извиниться.

Она смотрит на него все с тем же poker face. И молчит. Никто ему задачу упрощать не собирается.

– Маша, я прошу тебя... Я поступил ужасно, я знаю. У меня было какое-то... помрачение рассудка, что ли! Сам не знаю, кто меня за язык дернул. Я так не думал, Маш, правда. Извини меня, пожалуйста.

Он думает, что бы еще сказать, но Маша вдруг нарушает молчание.

– Знаешь, для такого разговорчивого мудака, каким ты был в прошлый раз, сегодня ты крайне немногословен.

– Что?!

– Ты меня прекрасно понял, - отвечает Маша спокойно.
– Ни видеть, ни слышать тебя я больше не желаю. Сделай одолжение - исчезни из моей жизни.

– Маша, пожалуйста...
– он еще не верит, что все потеряно.

– Просто. Исчезни. Немедленно.

Сказано негромко, ровно, спокойно. И именно поэтому он верит. Колени банально подкашиваются, но он должен уйти, действительно должен. Он не может видеть ТАКИХ ее глаз, слишком больно. А ведь он помнит другое в ее глазах, и долго еще помнить... будет.

Отвернулся, пошел. Медленно и хромая, но сил притворяться сильным и прежним уже нет. И ее голос в спину, неожиданно:

– Литвинский, не надо тут мне хромать и на жалость давить. Неубедительно. Не верю.

Он вздрогнул, словно от пощечины. Больно, очень больно. И несправедливо. Но, наверное, он это заслужил. Губу прикусил до соленого привкуса во рту, но пошел ровно, лишь лицо искажала гримаса боли под каждый шаг. Но лица она не видит. А спина у него прямая.

Свернув за угол дома, в два последних шага привалился к стене, а потом по стенке этого же дома и сполз вниз. Сел прямо на асфальт, головой в согнутые колени, руки на затылок. Так и сидел, долго-долго. Кто-то над ним периодически что-то говорил, про совсем распустившуюся молодежь, про то, что его надо в вытрезвитель сдать... Ему было совсем, совершенно все равно. Все ерунда по сравнению с тем, как больно. Ногам. Но больше - сердцу.

_______________

– Тихомиров, ты что с парнем сделал?

– С каким?
– Дмитрий невозмутимо разливает коньяк по бокалам.

– С каким-каким... С Машкиным!

– А ты... ты где его видел?

– Да сидел на скамеечке - ни живой, ни мертвый. Не стыдно детей обижать?

– Детей?! Стасян, таких детей я сам в детстве убивал. Из рогатки. Так, стоп, - спохватывается Тихомиров.
– Так что, Маша с ним осталась? Ты их оставил вдвоем?!

– Дал возможность Маше добить то, что не добил папа, - не остается в долгу Соловьев.

Ответить Тихомиров не успевает - трель звонка мешает. Торопливо выходит в коридор.

– Машенька, как ты?

– Я в порядке, па, - Маша действительно невозмутима.
– А ты мне опять сэнсея спаиваешь? Я Стаса Александровича по делу пригласила, а вы опять... сразу за коньяк!

– Машуль, - из-за спины Тихомирова в прихожую протискивается Соловьев.
– Нам с твоим отцом это как слону дробина. Ну, что ты там показать хотела?

– Пойдемте ко мне, - деловито кивает Маша.
– Я вот хотела спросить, как такого эффекта добиться? Подозреваю, что на длинной выдержке, но что-то там еще... А у меня не получается, никак.

Тихомиров озадаченно хмурится, глядя в спину дочери, уводящей к ноутбуку своего учителя. Неужели действительно одумалась? А затем перехватывает взгляд жены. Даша качает головой.

– Я ей не верю.

Сам Дмитрий не знает, что и думать.

________________

– Ну что, сын, пирогов бабушкиных наелся?

Артем Борисович был слегка озадачен таким скоропалительным приездом Василия в Россию. Сам Артем уехал спустя неделю после операции сына. Его хлопотное хозяйство никак не желало функционировать как надо без бдительного ока господина начальника, да и сам Артем уверен был, что лучше Маши за Василием не присмотрит никто, а они с Арлетт больше мешают, чем помогают. По крайней мере, он точно. Ну, а теперь... может, и к лучшему, что Васька приехал.

– Типа того, - Бас отвечает совсем невесело, несмотря на бодрый голос отца в телефонной трубке.

– Ну, тогда давай ко мне. Семен Аркадьевич ждет.

– Какой еще Аркадьевич?
– на самом деле, ему абсолютно все равно.

– Какой надо Аркадьевич! Давай, бери билет и прилетай. Ждем тебя!

– Пап, пожалей мой травмированный мозг и перестань говорить загадками. Кто этот Семен Аркадьевич и зачем он меня ждет?