Да и Анята осталась ни с чем, почти нищей. Звери-то своих не бросают, но люди...

Той ночью крагги выла особенно долго, да с таким надрывом, что многих селищан пробрало. И если бы Иллиатар отсыпал недолгоживущим хоть щепоть эльфийского слуха, то они услышали бы тоненький голосок, вторящий материнскому.

Больше олени на болотах не появлялись.

***

Погода стояла дивная. Чем дальше от деревень, тем надёжнее становилась почва, и хотя тропка полностью слилась с шелковистым ковром муравы, можно было целиком положиться на солнце - главный ориентир путешественников. В узловатом плетне ракит проклюнулись карликовые берёзки, тоненькие и кривоватые, зато белые, привнося в низинную палитру свою толику света. Там и сям торчали длинные ножки лекарственного белозора, которым, в числе прочего, пользовали Балуню, набухшие шишечки терпеливо ждали конца лета, чтобы раскрыться белыми цветами, зато клюква уже вовсю колосилась ярко-розовыми островками, выдавая зыбуны и бочаги. Чёрная муха клюнула на круглый лист, покрытый длинными ворсинками, да так и прилипла: росянка более удачливый охотник, чем няши.

Лапоть широко раскинул руки, точно собираясь обнять весь лес вместе с берёзами, клюквой, росянкой и попавшейся мухой:

– Как же я рад, что наконец-то мы отсюда выберемся!

– А я рад, что в этом балагане идиотов мы были только зрителями, а не участниками.

– Слушай, Шип, ты постоянно называешь людей глупыми, так на кой ляд тебе сдалась наша культура?!

– Потому что высокую культуру я знаю в совершенстве, а примитивизмом до меня никто не интересовался. Люблю быть первым.

Вопреки обычаю, человек не возмутился, приняв неоспоримую истину как должное. Напротив, приосанился и заговорщицки подмигнул:

– Ладно, тогда вот тебе наша любимая байка, ну о-очень примитивная. Записываешь?

– Запоминаю, - тонко усмехнулся л"лэрд.

– Приходят как-то три эльфа к сельскому старосте... Да погоди орать, это ж байка! Так вот, приходят и хмурятся: "Возник у нас вопрос, давно бьёмся всем Лесом, да никак не понять мудрецу скудоумного, вот и порешили к такому обратиться. Уж подсоби, глупый человече! Мы, Перворожденные, самые красивые, самые умные, самые благородные, да и вообще раньше всех в мире появились, так почему нас никто из соседей не любит: ни вы, ни гномы, ни орки?" Староста пузо почесал, бородищу погладил, да и говорит: "Такие вопросы с кондачка не решаются. Давайте-ка к вечерней зорьке каждый из вас по бочонку вашего лучшего вина принесёт, мы его в общей котёл сольём, чтоб, значит, такой вопрос серьёзный обмозговать, глядишь, и докумекаем все вместе. А я закусь соображу." Вечером эльфы притащили бочонки запечатанные, открыли искусно и в котёл содержимое слили. Староста и сам не подкачал, барашка зарезал, вертел над огнём крутит да усмехается в бородищу. Эльфы чарки из общака наполнили, отпили и давай переглядываться недоумённо: "Что за шутки такие?! Это же вода родниковая!" А староста им и отвечает: "Вот за это вас и не любят!"

– За трезвость?

– Да жлобы вы!
– Лапоть с диким гоготом ускакал вперёд.

Шип хотел осадить недостойного скудоумца, как подобает истинному л"лэрду, но посмотрел на зелёное от листвы солнце и решил, что столь чудесный светлый день не стоит омрачать бранью, даже эльфийской высококультурной.

– Квиты, - фыркнул под нос Перворожденный и вдруг прислушался.
– Лапоть, стой!

– Чтоб ты мне врезал?! Шиш тебе!

– Нас догоняют, тупица! Двое, но ног у них всего шесть.

– А-а...
– Лапоть понимающе улыбнулся, разворачиваясь к погоне лицом и мордой.

Действительно, не успели лошади прицениться к развесистому кустику, а на полянку уже выскочил лохматый чёрный пёс. Балуня поджимал лапу, но в остальном выглядел бодро, и бинты, кои послужили и крепежом для пары дорожных сумок, его не смущали.

– Гав! (Догнал!) - обрадовался волкодав, виляя хвостом.

Анята здорово отстала, ну так ног у неё вполовину меньше. Длинную рубаху она безжалостно обрезала выше колен, штаны брата, перетянутые понизу онучами, разве что не развевались - до того оказались широки.

– Стойте! Погодите...
– девушка уперлась ладонями в колени, переводя дыхание. За спиной у неё топорщился дорожный короб, из-под крышки которого торчали пучки болотной травы, столь почитаемой улитками, а сами они наверняка сидели внутри.
– Додоня сказал, что я теперь бесприданница, а ему такая не нужна. Он ушёл к Маняше.

– Вот негодяй!
– возмутился ратник.

– Почему? Это здоровый практицизм, - Шип пожал плечами.

Анята с трудом выпрямилась, держась за ноющий после бега живот.

– Я тоже решила уйти, а Балуня почему-то за мной увязался. Вы через Ланинск едете?

– Да, там лучшее пиво во всех Свободных Землях! Мой остроухий компаньон просто обязан попробовать этот божественный примитивизм.