Зато не лень разговаривать.

– Айон, а как ты уговорил драконов отдать Рагаррана?

Он удивился вопросу.

– С чего ты спрашиваешь именно об этом?

– Мне интересно. Давно хотела спросить, но повода не случалось.

– Рагарран последний сын Аматы и Андаррана, это по имени понятно. Амату ты вряд ли видела, но она помнит тебя, понимает, что не просто так, не из прихоти тебе понадобился ее ребенок. Я рассказал ей про Амори и, в конце концов, она согласилась. Андарран сначала был против - он любит своих детей, ты же знаешь, и уговорить его было сложнее.

– Но ты справился.

– Как видишь.
– Поцелуй в плечо.

– Спасибо еще раз. Амори стало лучше, когда у него появился такой друг. Это меньшее что я могу ему дать.
– Касаюсь губами в ответ.

– Знаю милая, я ходил к нему.

– Правда?
– удивленная я подняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Гарен не упоминал об этом.

– У него и без того полно забот.

– Это правда, однако для пары слов много времени не требуется, верно?
– я наклонила его голову ближе к себе.
– Дарсан?

– Ладно, - нехотя отозвался.
– Я просил его не говорить.

– Почему? Что в этом такого?

– Мне не все равно как чувствует себя Амори. Иногда мне думается, что я виноват в том, что... И ты тоже так считаешь.

Я отвела глаза. Для себя я разделила эту вину на нас двоих: себя и его. Мать виновна больше всех, но на ней далеко не вся вина... Все виноваты. И одновременно, все невиновны; так уж сложилось, ничего не сделаешь.

– Ты до сих пор так думаешь, - он поджал губы и отвернулся, рывком высвобождая лицо из моих пальцев.
– Бездна, ты действительно все еще винишь меня.

– Этот спор бесполезен. Я и себя виню, и прочих.

– И меня среди этих прочих.

– Да и тебя. Что в этом такого?

– А то, что каким образом мы сможем наладить отношения, если ты обвиняешь меня в болезнях брата, своих проблемах, и еще невесть в чем?

Растерянность вырвалась нервным смешком:

– Да никак. Милый, очнись, мы семь лет вместе! Какое "наладить отношения"? Ты же не можешь всерьез верить, будто это возможно?
– Лицо его, однако, говорило об обратном.
– Мы семь лет вместе, эй! Я не любила тебя тогда, я не люблю тебя сейчас, и не полюблю в будущем. Это просто за гранью возможного. И те отношения, которые мы имеем сейчас это граница, предел! Лучше не будет! Бездна, да лучше просто не может быть!

– Ты...
– Его голос сорвался. К моему искреннему, ничем не замутненному ужасу, зеленые глаза сверкнули влагой.
– Ты правда так думаешь?

Бездна, да о чем он вообще? Мы что семь лет обитали в разных мирах, что он мог надеяться, ни много ни мало, на мою любовь? Это же просто глупость!

– Конечно, - я с полнейшей уверенностью кивнула, не успев толком сообразить, к чему это может привести.

– Не любишь, значит, - спокойный его голос совсем не вязался с угрожающим выражением лица.
– Когда просишь от меня помощи - не любишь. Когда ждешь утешения, тоже не любишь.

– Дарсан, это...

– И когда стонешь подо мной, - неумолимо перебил, - когда просишь большего, когда молишь об освобождении - и тогда - не любишь.

Я рванулась, встать с его колен, отскочить - не пустил. Попробовала снова и ахнула от того как сильно он сдавил мне ребра руками, ясно давая понять, что лучше не дергаться. Смотреть ему в лицо стало невозможным, и я зажмурилась, обхватила себя руками, хоть так отгораживаясь от яростной сути соль-терро, которую сама же по-глупости и разбудила.

– Что же ты ласкала сегодня Андаррана, а?
– он не сильно встряхнул меня.
– Я же чувствовал эти прикосновения на своей коже, понимал природу эмоций, все ощущал, все-все. Смотри на меня.
– Я мотнула головой.
– Смотри!
– От новой встряски клацнули зубы, и глаза пришлось открыть, во избежание худшего.
– Ты сама, сама то и дело даешь мне надежду - и равнодушно отталкиваешь после. То требуешь не прикасаться, трясешься как истеричка, одновременно точно зная, что я не сделаю тебе ничего дурного, хоть иногда и руки просто зудят от такого желания, а после, когда я едва ли не насильно укладываю тебя в постель, кричишь от удовольствия? Где-нибудь там, в своем сумасбродном сознании, ты отдаешь себе отчет в том, что больна? Иначе я не могу объяснить этот идиотизм, длящийся целую вечность, всего семь лет! Не смей отворачиваться! Что там такого сделала с тобой твоя сумасшедшая мать, что ты никого не любишь? Да как же ты вообще можешь любить, бездушная ты стерва, если весь твой мир вертится вокруг тебя же? Открой глаза!