В его ладонь проникла рука Кейт. Изумленный, он повернулся к ней и увидел, что она не сводит с него глаз.

— Но семья никогда так не поступит. Семья не подведет вас.

Он тряхнул головой, надеясь, что на сей раз это окажется правдой.

* * *

Уж слишком это легко, думала она, когда назавтра седлала лошадь и готовила меч. Слишком легко представить, как она зарывается лицом в его плечо, разрешая себя обнять.

Слишком легко уступить искушению и позволить ему разделить ее бремя. Он давал ей одно обещание за другим. И вел себя так, что она начинала им верить.

Она не должна поддаваться мечтам. Когда вернется страх, она должна справиться с ним в одиночку. И никак иначе.

Если она разрешит ему дотронуться до себя, если позволит себе уступить, как женщина уступает мужчине, то страх вырвется из ее снов и будет преследовать постоянно. О чем бы она ни мечтала, тело будет сопротивляться. Страх так прочно укоренился в ее душе, что она никогда не позволит мужчине взять ее снова.

Любому мужчине.

Другие, не спрашивая, понимали, что ее лучше не трогать. Они знали, что она хочет быть одна.

Однако Джонни Брансон смотрел на нее свежим взглядом.

Два года она жила прошлым, и оно — по крайней мере, известная посторонним часть — отражалось в глазах всех окружавших ее мужчин и женщин.

Как она? С нею надо быть терпеливыми. Проявлять снисхождение.

Они не говорили этого вслух. Никто, за исключением, пожалуй, Бесси, не делал попыток заглянуть в ее душу. Они соблюдали дистанцию и не нарушали уединения, в котором она так нуждалась.

Они оставили ее в покое.

Но Джонни не застал то время. Он не был свидетелем ее горя, ее оцепенения. Не видел, как день за днем она жила словно бледная тень.

Нет, он видел только то, что она позволяла ему увидеть. Храбрую Кейт. Кейт, которая никого не боится. А ту скорбящую, похожую на приведение девушку он не знал. Как не помнил мечтательную юную девочку, которая играла в прятки на свадьбе и мечтала тоже когда-нибудь выйти замуж.

Странно, но ее успокаивала мысль о том, что в его глазах она такая, какой себя сделала. Какой хотела казаться. Так должно оставаться и впредь.

* * *

Джон уже собирался садиться в седло, как вдруг увидел, что к нему приближается Кейт верхом на своем пони. Рядом с нею бежал пес.

Он удивленно моргнул.

— Вы никуда не поедете.

— Это вы никуда не поедете без меня.

Эта женщина хоть кого-нибудь слушается?

— Поеду. — Он выехал к воротам, где его ждали два вооруженных всадника. На этой неделе он убедился, что в одиночку здесь лучше не ездить. — До свидания.

— Это мои люди, — крикнула она. — Если я останусь, то и они тоже.

Он вздохнул. Карвел жил на востоке около моря, но точного пути он не знал, а Роб не смог или не захотел снять своих людей с караула, чтобы выделить ему сопровождение.

Остановившись, он раздраженно развернулся в седле.

— Почему вам обязательно нужно ехать? — Вы мне не доверяете?Этот вопрос он не задал, возможно, оттого, что не хотел узнавать ответ.

На ее лице проступила горечь.

— Речь идет о моем возмездии. Новый смотритель должен узнать от меня лично, насколько серьезно я настроена.

Он смерил ее взглядом.

— Как вы думаете, насколько серьезно он воспримет женщину, которая одевается как юноша?

Она слегка покраснела от возмущения.

— Насколько вы ему скажете.

Я еще не уезжала так далеко от замка… сказала она. Сейчас им предстоит заехать гораздо дальше Горбатого холма.

Насколько она храбрая? Насколько силен он сам?

— Мы уезжаем на две ночи, — предупредил он, ища в ее глазах хотя бы проблеск сомнения. — Может, даже на три.

Три ночи возле нее. Он хотел убежать от искушения, а не переживать его снова и снова.

Губы ее дрогнули, и она сглотнула. Потом ее челюсти сжались, превращая рот в непреклонную линию.

— На три значит на три.

Значит, достаточно храбрая.

Он снова вздохнул, борясь с раздражением. Не хотел он, чтобы она ехала с ним. И чтобы вмешивалась в его разговор с Карвелом.

Или в его сны.

— Ну… раз вы настаиваете, тогда едем.

Ее улыбка почти убедила его, что он уступил не напрасно. Она пристроилась за ним следом. У копыт пони крутился Смельчак.