И даже больше.

Она сказала, что он не похож на остальных, но это была неправда. Точнее, она не была уверена в том, что до конца понимает его, этого мужчину, упрямого, как все Брансоны, но такого нежного наедине с ней. Его глаза, его руки и губы были так настойчивы и нежны, так много ей обещали.

Когда он целовал ее у реки, то всего на мгновение, пока не вернулся страх, во всем мире остались только Джон и Кейт. И еще радость. Неужели такое бывает в жизни каждой обычной женщины?

Если она разрешит себе… Если она разрешит емуеще раз поцеловать ее, то сможет понять, способна ли она исцелиться. Возможно ли исцеление в принципе.

А если нет, тогда она останется Храброй Кейт, а он может возвращаться к королю и придворным дамам, чтобы своим присутствием не напоминать о ее провале.

Она надеялась, что эта мысль утешит ее, но этого не случилось.

* * *

Поздним вечером Джон заступил на пост. Там, на парапете крепостной стены, его и застала Кейт. Сквозь туман тускло светила луна, ночь стояла холодная и сырая, словно зима раньше времени решила заявить о своих правах.

Она плотнее запахнулась в плед.

— Хорошая ночь для дежурства.

Он поднялся с места дозорного и прислонился к теплому дымоходу, чтобы согреться.

— Замок Стерлинг не может похвастаться такой роскошью.

В свете фонаря блеснула его улыбка. Вот что ей нравилось в нем больше всего — умение улыбаться вопреки мрачному миру.

— Как ваша рана?

— Заживает. — В доказательство он помахал рукой.

Не зная, что сказать дальше, она посмотрела за парапет. Туман, обнимая холмы, обещал спрятать любого, кто осмелится выехать в рейд этой ночью, и в то же время казался щитом, надежно скрывающим их самих.

Можно дарить друг другу счастье. Возможно ли это в ее случае?

— Вы сегодня просили прощения… — начала она и осеклась. Как же трудно складывать слова, когда он стоит так близко, излучая тепло и силу. — За то, что поцеловали меня.

— Да, — осторожно признал он, будто боялся, что она начнет требовать новых извинений.

Она всматривалась в темноту, пытаясь уловить выражение его глаз.

— Вы дали мне слово. Я освобождаю вас от него.

— То есть, мне можно до вас дотронуться?

— Да. — Она протянула руку.

Поколебавшись, он заключил ее в свои ладони.

— Вот так?

Она кивнула.

— И еще… вы можете поцеловать меня. — Она безуспешно попыталась расслабить напряженные мышцы на случай, если он приступит к делу сейчас же.

Он медленно кивнул, но не двинулся с места.

— Ясно. Что же изменилось, если теперь мне можно прикасаться к вам без опасения за свое мужское достоинство?

Одно из двух: или он смеется над ней, или же всерьез опасается за себя. Что ж, она дала ему оба повода. Она сжала его горячую руку.

— Вы говорили, что мужчина и женщина могут сделать друг друга счастливыми.

— Да, милая, — потеплевшим голосом сказал он. — Моменты любви, которые мужчина и женщина переживают вмести, наполняют жизнь смыслом.

Невообразимые слова. Он будто говорил на чужом наречии.

— Такого мне не нужно. — Покане нужно, пронеслось у нее в голове. — Но возможно я не против одного поцелуя.

— Прямо сейчас?

Все-таки Джон смеется над ней. Однако он ничего не предпринимал, терпеливо дожидаясь ее ответа.

Она колебалась. Что, если она не готова…

Нет. Довольно колебаний.

— Да. Сейчас.

Ласково обняв ее за талию, он отвел пряди волос с ее лба.

— В таких делах лучше не торопиться.

Его прикосновения были легкими, точно шепот. Точно он знал, что с нею нельзя обращаться грубо и резко. И эта его неспешность пробудила к жизни ее ощущения.

Не касаясь ее губ, он прижался своими губами к ее лбу, потом к виску, потом закружил вокруг уха, медленно, нежно и одновременно напористо. Внутри нее что-то сместилось, как если бы на реке начал вздыматься лед, раскрывая стремительный бег воды под своей поверхностью.

Мало-помалу его ладони тоже пришли в движение. Он ласкал ее спину, разглаживал рукава, согревая ее, пока она не ощутила на коже легкое покалывание.

Ее рот приоткрылся, ища его губы, но он по-прежнему покрывал поцелуями только ее лицо, скулы, горло. Она задрожала от нетерпения, потянулась к его щеке, но он опять уклонился от ее губ и запечатлел последний поцелуй там же, откуда начал, на ее лбу. А потом отпустил.

И она немедленно испытала острое чувство утраты.

Его рот дрогнул в улыбке.