К электронному сообщению был приложен скан двух пожелтевших от времени тетрадных листков в клеточку. Это была изложенная казённым языком объяснительная записка акушерки Дудинского роддома по поводу кончины роженицы Синельниковой Марфы Епифановны, 1921-го года рождения. Дата смерти роженицы – девятое августа 1943 года – точно совпала с датой рождения Олега Ивановича. Автор записки не упустила отметить, что “приложенными усилиями удалось спасти доношенный плод мужского пола без патологий”. Сомнений не было. Его мамой была именно та самая Марфа Епифановна. Олег Иванович долго сидел неподвижно у монитора, переживая случившееся, и не заметил, как на него навалился сон. В полудрёме он добрался до постели и тут же уснул, как засыпал когда-то в студенчестве после выгрузки вагонов. Сообщение приятеля из Красноярска потребовало от него не меньше сил, чем разгрузка вагона с кирпичом.

Дальнейшее было делом техники. В городском архиве Дудинки нашёлся единственный документ, касающийся мамы Олега Ивановича. Но это был весьма информативный документ – анкета сотрудника портовой администрации спецпоселенца Синельниковой Марфы Епифановны, 1921-го года рождения, уроженки села Осины Омской области. В правом верхнем углу анкеты имелась небольшая фотография. Удивительным образом фотография хорошо сохранилась, и качество её было почти безукоризненным. “В те годы на солях серебра для фотобумаги ещё не экономили. И фотограф, чувствуется, был хорошим специалистом. Точная экспозиция, правильная обработка в лаборатории”, – невольно подумалось Олегу Ивановичу, который некогда сам был весьма квалифицированным фотолюбителем. С фотографии на него смотрела молодая женщина с густыми, слегка волнистыми тёмными волосами, заплетёнными в две тугие косы. Сердце Олега Ивановича дрогнуло, когда он осознал, что между ним и этой женщиной есть определённое сходство. Да, это и есть его мама. Все сомнения устранены.

Анкета была датирована маем 1942-го года. Из анкеты следовало, что родители Марфы Епифановны умерли в 1940-ом году, и что был у неё младший брат с редким именем Каллистрат, родившийся в 1932-ом году и определённый после смерти родителей в детский дом в Ишиме. Значит, где-то на свете могут жить родственники Олега Ивановича, двоюродные братья или сёстры и их дети – потомки загадочного Каллистрата, прошедшего, как и он сам, чистилище детского дома.

Потенциальные родственники Олега Ивановича заняли всё его внимание, и он на время даже отложил в сторону свою рукопись. Ему захотелось разыскать свою родню. В век информационных технологий планета неудержимо сжимается до одной деревни, и найти кого-нибудь на свете уже не такая большая проблема. Редчайшее имя дяди – Каллистрат – давало надежды найти сородичей с помощью поисковиков в интернете. Он добросовестно пролопатил все ссылки на Каллистратовичей и Каллистратовен, коих оказалось всего несколько тысяч. Увы, ничего подходящего в интернете не нашлось. И тогда он вспомнил своё мимолётное знакомство с первой частной адвокатской конторой в Кузнецке. Если ему не удаётся найти родственников, то, может быть, родственники сами разыщут его?

Адвокатская контора “Кофман и партнёры” обрела за последние без малого двадцать лет немалый авторитет и даже лоск. Поэтому не удивительно, что она, сохранив своё название, переместилась из провинциального Кузнецка в Пензу, где подходящих клиентов много больше. Время от времени клиентами конторы становились деловые люди и из-за пределов Пензенской области – из Москвы, например. Но основатель конторы Борис Моисеевич Кофман при всей его неординарной предприимчивости и богатстве воображения никогда бы не поверил, что у него может завестись клиент на Таймыре. Причём не в индустриальном Норильске, а непосредственно в тундре, что на семьдесят пятом градусе северной широты и девяносто первом градусе восточной долготы. Получив заказ от Олега Ивановича и убедившись в поступлении аванса, Борис Моисеевич с гордостью воткнул красный флажок в эту точку на карте России на стене своего кабинета, отчего география активности его конторы враз и значительно расширилась.

Вскоре в самых многотиражных российских газетах появилось объявление такого содержания:

Адвокатская контора “Кофман и партнёры” разыскивает родственников Марфы Епифановны и Каллистрата Епифановича Синельниковых, проживавших в тридцатые годы прошлого века в Омской области, для возможного включения их в завещание. Обращаться…

Объявление выходило в мае месяце четырежды с интервалом в неделю. На него тут же откликнулись несколько Синельниковых, но ассистенты Бориса Моисеевича быстро с ними разобрались – это были не те Синельниковы. Объявились и несколько проходимцев, утверждавших, что они хоть и не Каллистратовичи, но точно знают, что они внебрачные дети того самого Каллистрата. И с ними разговор у адвокатов был короток.

Колян рос безотцовщиной. Не знал он и кому он был обязан своим появлением на свет, но был уверен, что был его папаша редким козлом. Мало того, что бросил мать ещё до его рождения, так и сына наградил отчеством всем на потеху. Когда в школе узнали, что он Николай Каллистратович, к нему тут же прилипла обидная кличка “Кастратович”, вскоре упростившаяся до “Кастрата”. При получении паспорта в шестнадцатилетнем возрасте Колян даже просил изменить ему отчество на любое другое, например, на Константинович. Увы, не положено. Записано в свидетельстве о рождении Каллистратович, так и умри Каллистратовичем.

Газеты Колян практически не читал. Разве только, чтобы убить время на вокзале или в аэропорту. И вот как-то сидит он на Московском вокзале в Питере, дожидаясь посадки на скоростной поезд “Сапсан” и просматривает “Комсомолку” вполглаза. И даже при таком чтении взгляд его споткнулся на ненавистном слове “Каллистрата”. Это была первая публикация того самого объявления адвокатской конторы “Кофман и партнёры”. Колян не удосужился его прочитать, только хмыкнул, что не только его папаша был несчастно назван Каллистратом. Три недели спустя Колян со своими отморозками был в очередной командировке. И снова вокзал, снова “Комсомолка”. И снова взгляд его споткнулся на Каллистрате из такого же объявления. На этот раз Колян объявление прочитал. Упоминание о возможном включении в завещание его заинтриговало. “Интересно, о каком завещании базар? Состояние от какого-нибудь забугорного дедушки, или кто-то долги на родню повесить хочет?” – подумалось ему. И тут его осенило. “Омская область? Так и я же оттуда, и мамаша моя там родилась и с Каллистратом своим спуталась. А вдруг этот хрен Каллистрат Епифанович – ну и имечко! – и есть мой папаша?”.

Колян не стал выбрасывать газету. Вернувшись в Москву, он позвонил матери в деревню. Долгие гудки шли один за другим. Наконец раздался голос матери:

– Алё, кто там?

– Я это. Ты что, телефоном пользоваться разучилась?

– Да пока я кнопочку-то эту разгляжу…

– Ладно, проехали. Слышь, мать, у меня вопрос к тебе имеется.

– Какой вопрос, сынок?

– Ну-ка скажи, у папаши моего, случаем, не Епифанович было отчество?

– Ой, сынок, а как ты догадался?

– Да догадливый стал… А фамилия его не Синельников будет?