Дйствующіе въ 1-й сцен.

Иванъ Михайловичъ Прибышевъ.

Катерина Матвевна Дудкина.

Анатолій Дмитріевичъ Венеровскій.

[Сергй Петровичъ] Беклешовъ, товарищъ Венеровскаго по университету.

Лакей.

ЯВЛЕНIE 1.

Театръ представляетъ холостую безпорядочную комнату на квартир Венеровскаго.

Венеровскій (одинъ, съ своимъ портретомъ въ рукахъ).

Жениться! Страшно, глупо связать себя на вки съ неразвитой и развращенной по сред женщиной. <Зачмъ? Въ сущности желаешь только.... больше ничего.... А въ виду всей этой толпы принимаешь на себя нелпыя обязательства — это-то и противно. Положимъ, я понимаю дло такъ, что и не беру на себя никакого обязательства, но она не понимаетъ этаго. Ей не подъ силу эта свобода воззрній. Нтъ. Глуповата — не глуповата, а не доразвита. Вотъ Дудкина другое дло; но за то невзрачная особа, да, непривлекательная. А тутъ влечетъ. Какъ странно ощущеніе, когда поцаловалъ. И она сама поцловала. Пріятное ощущеніе! Да. Я не ожидалъ. Впрочемъ (на портретъ)вдь хорошо... Очень хорошо. — Очень, очень хорошо. А я прежде думалъ, что я не хорошъ.> Страшно утратить собственную чистоту и силу въ постоянныхъ столкновеніяхъ съ ничтожествомъ и грязью, — a пріятно. Многое пріятно. Обезпеченность жизни... потомъ сама, какъ женщина..... невредна. Службу можно бросить. Литературный трудъ... Да главное — очень пріятна. — Великолпно это все. Великолпная женщина!...... И однако она поцловала меня не безъ удовольствія. Даже съ увлеченіемъ огромнымъ. И я испыталъ такое ощущенье, какъ будто я не ожидалъ. Да я и не ожидалъ. Отчего жъ не ожидалъ? Странно, въ какомъ заблужденіи я былъ насчетъ себя. До какой степени однако я не понималъ самаго себя. (Смотритъ въ зеркало.)Да, хорошее лицо, замчательная наружность. Очень, очень даже хорошее. Да, то, что навываютъ, пріятный мущина; очень привлекательный и замчательной наружности человкъ. А какъ самъ то не знаешь себя! И смшно вспомнить, съ какимъ страхомъ я приступалъ къ ней. Было чего бояться, — хе, хе! Я думалъ[249] прежде, что наружность моя не очень привлекательная, и старался утшить себя. — Ну, думаю себ, я не такъ привлекателенъ, какъ другіе, но за то уменъ, потому что кого-жъ я знаю умне себя? Кто-жъ такъ тонко, легко и глубоко понимаетъ вещи? Ну, думаю себ, я не хорошъ, не могу равняться съ этими[250] красавцами, вотъ что по улицамъ на рысакахъ скачутъ, но за то, думаю себ, умъ огромный, сила характера, чистота либеральнаго характера, честность..... Все это за глаза вознаграждаетъ.[251] Это все я утшалъ себя. Думаю себ: я не умю обходиться въ гостиныхъ,[252] не умю[253] болтать по французски, какъ другіе, и завидно мн бывало салоннымъ господамъ. Ну, да думаю, зато я образованъ, какъ никто... да я и не знаю никого съ этимъ всестороннимъ и глубокимъ образованіемъ. Есть ли наука, въ которой я не чувствовалъ бы въ себ силы сдлать открытія — филологія, исторія, — а естественныя науки? Все мн знакомо. А дарованья... И думаю себ: вотъ раздляетъ судьба, — однимъ, какъ мн,[254] умъ, талантъ, образованіе,[255] силу, другимъ — пошлые дары: красоту, ловкость, любезность. И вдругъ, что же оказывается? Оказывается, что природа не раздлила, а совокупила все это въ одномъ человк. И все это отъ того, что въ Петербург я и не имлъ случая испытать свою силу надъ женщинами... этаго разбора. А вотъ оно здсь. Въ самомъ лучшемъ дворянскомъ кругу, и въ самомъ пошломъ, гд видятъ только вншность. Потому что не могла же Люба понять сущность моихъ достоинствъ... Въ этомъ кругу дв женщины въ меня влю-бля-ют-ся. Да, влюбляются. (Самодовольно.)Да, должно быть я очень нехорошъ и неловокъ... Какъ не знаешь то себя, смшно вспомнить! (Смотрится въ зеркало.)Да, очень хорошо... А въ соединеніи съ этой нравственной высотой, которая всетаки ими чувствуется, какъ они ни низко стоятъ, оказывается, что такихъ людей мало. Можетъ быть и нтъ совсмъ. (Хмурится. Смотритъ [256] въ зеркало.)Какое глубокое, спокойное, проницательное[257] выраженіе! Да, трудно устоять. Я понимаю это. <И вдругъ съ этимъ вмст, только захоти я — я могу вести хоть ту же жизнь, которую ведетъ любой изъ тхъ пустыхъ молодчиковъ, аристократовъ. Кто мн мшаетъ? Довольно я поработалъ для блага общественнаго. Можно отдохнуть, и отдохнуть не одному, а съ этимъ свженькимъ цвткомъ, который я, — да, я, — сорву. Отчего же мн не похать за границу, не поселиться въ Италіи, съ молодой женой, въ лучшемъ отел остановиться? Прогулки.......... она въ шелку и бархат, свженькая, хорошенькая, на рысакахъ, въ коляск; рядомъ замчательный и красивый мущина. Или вечеръ, она въ открытомъ плать, открытыя плечи. Пускай смотрятъ изъ партера. Въ бенуар, во Флоренціи, она и я, мущина въ черномъ англійскомъ фрак, просто, достойно, и съ этимъ лбомъ и глубокимъ чарующимъ выраженіемъ. Вечеръ дома, ужинъ и потомъ.... Да, все это человчно, все это увлекательно. И я думалъ, что это не про меня. Какъ не цнишь себя.> Что значитъ, однако, сильная натура. Всегда цнишь себя ниже стоимости, не такъ какъ всякая дрянь, воображающая себя Богъ знаетъ чмъ. А выходитъ, что нтъ человка[258] боле счастливо одареннаго и вмст съ тмъ мене цнящаго свои достоинства. — Да... Это ясно.

ЯВЛЕНІЕ 2.

Венеровскій; входитъ Беклешовъ, товарищъ Венеровскаго по университету, чиновникъ по мировымъ учрежденіямъ.

Беклешовъ.

Ну, братъ, нынче охота отличная была. Ха, ха! Я только [что] изъ присутствія.

Венеровскій.

Это похвально, что ты въ трудахъ жизни обртаешься. Что жъ Богъ далъ?

Беклешовъ.

Затравили, братъ, помщиковъ пару, одну помщицу, да чиновника взяточника притянули. Все въ одно засданіе. Была игра, могу сказать!

Венеровскій.

Это хорошо. И имъ полезно, и мн пріятно слышать, и ты удовольствіе испытываешь. —

Беклешовъ.

Несказанное, братецъ, удовольствіе! Какъ же, вся жизнь на томъ стоитъ.[259] Моя страсть и спеціальность. Ваша братья, идеалисты, только умозаключаетъ, а мы, практики, дйствуемъ. Вдь отчего я принимаю участіе въ твоей женитьб? Вовсе не потому, что я теб товарищъ и пріятель и что я вижу тутъ вопросъ о твоемъ счастіи. Вовсе нтъ. Я вижу только въ этомъ млекопитающагося Прибышева, который тебя намренъ надуть и котораго надо затравить, и я затравлю. Ну что, какъ дла? демъ нынче къ Прибышевымъ? Вдь нынче формальное объявленіе. Я готовъ и во всеоружіи.

Венеровскій.

Да что, хорошаго мало. Хе, хе, хе! Нынче[260] обрученіе. Шутка весьма глупая, и необходимо обойти ее сколь возможно.

Беклешовъ.

Это все ничего. Денежныя то отношенія какъ? было объясненiе?

Венеровскій.

Вотъ практическій-то складъ сказывается!

Беклешовъ.

А то какъ же? Это главное обстоятельство.

Венеровскій.

Я почтенному родителю изъяснялся въ первый же день, что ея состояніе — ея состояніе, и чтобъ онъ мн этаго вздора не плъ, да, — хе, хе! — и родитель значительно былъ порадованъ такимъ моимъ воззрньемъ — ну, да....

Беклешовъ.

Охъ, идеалисты! Да вдь ты самъ далъ ему оружіе. Онъ по свойствамъ своей телячьей натуры возмечтаетъ, что твоей ничего не надо давать, а взять на себя содержаніе женщины, не получивъ новыхъ средствъ, безумно. Кажется, нечего доказывать.

Венеровскій.

Это такъ. Но я всетаки приму мры, чтобы не быть въ дуракахъ. Цль моя одна, — вырвать эту двушку, хорошую двушку, изъ одуряющихъ и безнравственныхъ условій, въ которыхъ она жила. И потому очевидно, что эта личность не должна ничего потерять вслдствіе того, что она избрала меня, не должна быть лишена тхъ простыхъ, наконецъ, удобствъ жизни. Я приму мры для огражденія ея интересовъ.

Беклешовъ.

Только не попадись. Ваша братья, идеалисты, на это молодцы. Длаютъ планы, а практично не обсудятъ. Ну, какія же ты мры примешь? <Ты скажи, убжденъ ли ты, что отецъ дастъ ей опредленное что-либо, и не захочетъ ли онъ держать тебя въ рукахъ, заставляя ожидать? Люди этаго разбора любятъ поломаться передъ нашимъ братомъ, когда имъ дашь возможность.

Венеровскій.

Ну, я хоть и не практичный мужъ, какъ ты, а объ этомъ дльц раздумалъ и взялъ свое ршеньеце, да, хе, хе...> Вотъ видишь ли. Въ послднее наше свиданье Прибышевъ опять началъ разговоръ о деньгахъ при ней; я сказалъ, что объ этомъ предмет я нахожу удобне переговорить съ глаза на глазъ, чмъ парадировать передъ публикой.

Беклешовъ.

[261]Да въ томъ, братъ, и штука, что ты будешь деликатничать, а они тебя надуютъ.

Венеровскій.

Вотъ видишь ли, я назначилъ ныншній день для этихъ переговоровъ. Я намренъ сказать, что желаю, чтобы отношенія эти уяснились.[262] За это я поручусь.

Беклешовъ.

Онъ тебя надуетъ, это я теб говорю. (Задумывается.)Помни одно: для нихъ, для этаго народа, обрядъ важне всего. На этомъ то ихъ надо ловить. — Помни одно: не иди въ церковь до тхъ поръ, пока не получишь въ руки формальные акты, утверждающіе за ней извстное имущество.

Венеровскій.

Ты такъ ставишь вопросъ, какъ будто для меня все дло въ ея состояніи. Мн непріятно это даже. Ты ужъ слишкомъ практиченъ.

Беклешовъ.

Ну, я вдь говорю — идеалистъ! Да ты забываешь, съ кмъ имешь дло. Вдь это подлецъ на подлец. Грабили 500 лтъ крпостныхъ, пили кровь народа, а ты съ ними хочешь идеальничать. Ты имешь цль честную — спасти ее, — ну да. Ну, что жъ теб въ средствахъ! Вдь это мальчишество, студентство!

Венеровскій.

[263]Мн, братъ, дло нужно прежде всего.[264]