А название появилось вот как.

Я в середине восьмидесятых часто в Новосибирский Академгородок ездил. Совершенно, надо сказать, рождественское место — сосны, кедры, белки по улицам прыгают. И тут же — институты, лаборатории, университет. Люди, как мне казалось, не от мира сего. При этом все тогдашние прелести, конечно, присутствовали. Мясо, масло выдавалось по талонам. Кандидатам и докторам наук ежемесячно добавляли «наборы». По сути — паек. В «набор» входила банка мясных консервов, десяток яиц, банка сгущенного молока, иногда — пачка индийского чая и одна курица. Вроде бы и всё.

У меня там было много друзей. Один из них — Вова Будкер, сын академика Будкера. Может, ты о нем слышал.

И вот, представь: сидим мы с Вовой на кухне. За столом — гости, приглашенные на эту самую курицу. И беседуют они, заметь, не о пайках и не о консервах. Беседуют о том, продолжает ли человечество эволюционировать как биологический вид, или только как совокупность социальных структур.

А курица, заметь, — одна на всех. Такая вот эволюция…

Городок же, по легенде, возник следующим образом.

Незабвенной памяти Никита Сергеевич Хрущев приехал как-то в Сибирь. Не то поохотиться решил, не то на жизнь посмотреть «в глубинке». И захватил он с собой из Москвы академика Лаврентьева.

Остановились в Новосибирске. И там однажды, гуляя с академиком по тайге, поделился с ним Первый секретарь ЦК своими мыслями о развитии науки.

— Понимаешь, — говорит, — за границей, я слышал, для ученых отдельные городки строят, чтоб, значит, сидели они там и всякое такое научное придумывали. Надо б и нам что-то подобное засандалить. Глядишь, изобретут чего-нибудь новенькое, бомбу какую новую придумают. А?

— Хорошая мысль, Никита Сергеевич, — подтвердил академик.

Главный начальник партии окинул взглядом кедры и сосны. А местечко и впрямь было красивое, называлось Волчий лог, позднее переименовали в Золотую долину. Посмотрел, значит, он на ту красоту и произнес:

— Ну, а коли хорошая мысль, давай прям здесь такой городок и отгрохаем.

Так, согласно легенде, появился Новосибирский Академгородок…

Впрочем, я ж тебе не о Городке собирался рассказать, а о том, как название книжки возникло.

Первый вариант этого бессмертного шедевра начал проблескивать именно в Городке. Хотя ни о каком романе я тогда не помышлял, просто удумал какую-нибудь смешную байку про тамошнюю городковскую жизнь сочинить — друзей потешить.

Начать хотел с упомянутой легенды о Никите Сергеевиче. А потом уж — все истории, которых наслушался в Городке. Место это, как и всякое место, где люди живут обособленной жизнью, обрастает, сам знаешь, легендами. Вот за них и решил уцепиться. Долго с названием мыкался, пока не случилась одна история.

Сидим мы как-то с приятелем моим Женей Шунько и еще с парой ребят из Института ядерной физики в одной из лабораторий. Говорим, естественно, о высоких материях. Сейчас не вспомнить о чем, но о чем-то вселенском, не иначе. Там ведь — либо о пиве (его редко в Городок привозили — как привезут, так большой праздник), либо о высоких материях. Но в тот раз не о пиве речь шла, точно.

Сидим, значит, беседуем. Под ногами — железный пол, а под ним синхрофазотрон — тоннель в полкилометра, обвешанный датчиками и проводами. Словом — наука, передний край…

На каждом из нас синий халат — такая униформа полагалась в институте.

Беседа наша течет помаленьку, воспаряя к звездам и проникая вглубь атома. Иногда и политики коснемся — так, мимоходом. Всё отлично. Никто не мешает. Но какой-то паренек в таком же синем халате постоянно в двери заглядывает. Смешной мальчонка — худенький, шея тонкая, уши торчат. Откроет дверь, поглядит и снова исчезнет.

Мне тогда как-то неудобно стало. Может быть, думаю, парень о чем-то важном поговорить хочет, а они тут меня — как гостя — беседой развлекают.

Время от времени толкаю в бок Женьку, показывая на того паренька. А Женька Шунько лишь рукой машет: не бери в голову.

Ну, я не беру.

А после того, как набеседовались мы всласть и вышли с Женькой на улицу, я спрашиваю: «Послушай, что там за парень всё войти порывался?» Он опять рукой махнул и говорит: «Да это Кухтик».

— Кто-кто?

— Кухтик, — говорит Женька. — Кухтик. Фамилия у него такая. Уборщик наш. Ему, видно, убрать надо было там, пол подмести, вот он и ждал. А что?