Однако если даже оставить в стороне моральные аспекты, стоит хотя бы задуматься о вещах более прагматичных. Что выгоднее для России: иметь рядом дружественную Грузию, не раздираемую сепаратизмом, или, способствуя ее расчленению, держать униженную и озлобленную страну «на коротком поводке»?

Сразу слышится громкий хор: «Дружественную страну, говоришь? Да эти ж мерзавцы в НАТО рвутся! В НАТО!! Ты что, не видишь?..»

Бедное НАТО. Кто только туда не рвется? А мы-то их всех столько лет кормили-поили. Неблагодарные! Просто душа содрогается от гнева.

Но воздержимся обсуждать, кто кого тут кормил и поил. Иначе, чего доброго, Казахстан начнет заявлять, что кормил полстраны хлебом, Азербайджан начнет подсчитывать баррели нефти, Узбекистан вспомнит, кто кого снабжал хлопком, а та же Грузия и Молдова — кто поил вином. (Правда, как выяснилось — плохим вином, которое пить нельзя. Но ведь пили.) Украина тоже может приличный счет выставить. Так что воздержимся от дискуссии на эту скользкую тему.

В любом случае каждый имеет право на выбор.

Грузия такой выбор сделала. И коли этот выбор нам не по нраву, то надеяться изменить его, свергнув «прозападный режим Саакашвили», — мечта наивная.

Если грузинский народ решит избавиться от Саакашвили, он сделает это без нашей помощи. Но не стоит забывать, что в Грузии за вступление в НАТО высказалась на референдуме подавляющая часть населения.

Выбор в пользу НАТО может быть ошибочным. Но, критикуя его, надо отдавать себе отчет, что именно наша политика в абхазском и южноосетинском конфликтах способствовала росту пронатовских настроений в Грузии. И надо понимать, что взгляд на проблему Абхазии и Южной Осетии един здесь у всех — вне зависимости от любви или нелюбви к НАТО.

История отношений различных национальных групп, населяющих Грузию, — долгая и непростая история, как непроста история таких отношений в России.

Когда в начале 90-х годов Грузия — еще при Гамсахурдии — применила военную силу для решения конфликтов на своей территории, это был импульсивный и далеко не лучший вариант. Но почему мы считаем, что дудаевский сепаратизм в Чечне дал нам в свое время больше оснований применить военную силу?

Отправка в 1992 году в Грузию миротворцев по договору, подписанному Ельциным и Шеварднадзе, была логичной акцией. Хотя в полной мере назвать эти силы миротворческими — в международном понимании — довольно трудно. Миротворцы часто используются ООН для разделения противоборствующих сторон. Но к этому всегда привлекаются военные лишь из тех стран, которые никак не замешаны в конфликте. В данном же случае такие силы включали три батальона — из России, Грузии и Южной Осетии. Тут, кстати, следовало бы заметить, что «вооруженные силы» Южной Осетии — если использовать нашу терминологию — являлись не чем иным, как незаконными вооруженными формированиями. Ведь если такое название было правильным по отношению к «вооруженным силам» дудаевского режима в Чечне, то почему оно не должно распространяться на южноосетинских ополченцев? Разве мы до августа 2008-го не заявляли постоянно, что признаём территориальную целостность Грузии и ее суверенитет? А на территории суверенного государства не может находиться никаких законных вооруженных формирований, не подчиняющихся ее правительству.

Целых три года — начиная с 2005-го — Грузия просила заменить эти миротворческие силы контингентом ОБСЕ или ООН. Мы были категорически против.

Одновременно мы в ускоренном порядке раздавали всем желающим в Южной Осетии и Абхазии российские паспорта. Конечно, этот тонкий дипломатический ход дает нам теперь возможность говорить о защите граждан России от кровавого Саакашвили, действующего по наводке Америки. Но занятно, как бы мы посмотрели, если бы в свое время, скажем, американцы начали раздавать в Чечне паспорта США, чтобы потом иметь возможность «защищать» своих граждан? А желающих получить американское гражданство там, думаю, нашлось бы немало.

Гасить вооруженные конфликты, используя миротворцев, необходимо. Но в данном случае такая «миротворческая деятельность» могла привести лишь к одному — к войне.

Именно к этому она и привела.

Те методы, которые Саакашвили использовал в августе 2008-го, можно называть жесткими, более того — жестокими. Такое определение будет во многом правильным. Но разве методы, которые мы применяли в Чечне, были намного гуманнее? Или потери среди мирного населения были тогда меньшими, чем в Южной Осетии? Или существуют более гуманные (наши) и менее гуманные (их) установки залпового огня? И если уж мы в Чечне восстанавливали конституционный порядок, то почему те же действия, предпринятые не нами, теперь именуем агрессией?

Война — варварский способ решения конфликтов. И гибель каждого человека — величайшая трагедия. Но давайте уж пользоваться одной шкалой понятий. Такой, в которой сепаратизм называется сепаратизмом и не делится на плохой и хороший.

Часто, говоря о данной проблеме, ссылаются на косовский прецедент. Если Запад допустил отделение Косова, то чего нам церемониться?

Только, по большому счету, именно в наших интересах, чтобы косовский вариант не стал прецедентом, а оставался абсолютным исключением из правил. Отвечая на действия Запада признанием Абхазии и Южной Осетии, мы рискуем открыть ящик Пандоры. В том числе и у себя дома. Как гласит китайская пословица: «Тому, кто живет в доме со стеклянными стенами, не следует швыряться камнями». Хороший совет…

Мы стоим с Пикрией у кирпичной стены большого храма, окруженного деревьями, ветки которых усыпаны розовато-белыми точками. Это абрикосовые деревья, цветы на них появляются раньше листьев.

Тут же, недалеко, маленькая церковь, сложенная из сероватого камня. Такие встречаются здесь повсюду. У входа — группа людей.

— Сегодня Благовещенье, — указывает на них Пикрия. — Асмат вечером тебя в гости ждет. Там Нино с Никой будут, Кэти, Дали, Тамила. Придешь?