Может быть, потому, что не обращал внимания?

Так или иначе, но я понятия не имел, каким образом убогому оборванцу удалось меня разоблачить. Возможно, он видел меня в Болоте…

От нехорошего предчувствия засосало под ложечкой. И человек в маске, и его окружающие были очень похожи на обитателей сандорского дна.

Неужели попался?

— Не бойся! — Сидевший напротив человек читал меня как книгу. — За свои проступки ты ответишь, представ на суд Великого Стража. Хотя, не скрою, было бы лучше, если бы на месте Ястера оказался сам Эльбикар. Это решило бы массу проблем… Ну да ладно… Значит, тебя зовут Ильс?

Я едва заметно кивнул.

— А я, если ты еще не понял, Шапшен — Отец большой Семьи обездоленных нашего благословенного города…

Черт, как же я сразу не догадался!

От сердца немного отлегло. Ни для кого в Сандоре не были секретом натянутые отношения между Эльбикаром и Шапшеном. Один — хозяин Болота, вор и предводитель скопища негодяев. Другой — владыка квартала Проклятых и покровитель нищих, которые называли его Отцом. Оба довольно влиятельные люди в столице королевства, имеющие хорошие связи в чиновничьей среде и даже в королевском совете.

Враждовали они давно, с самого момента зарождения двух кланов. Возможно, главной причиной разногласий была личная неприязнь. Но не только. Раньше нищие платили дань ворам. И это была очень солидная сумма. Но с тех пор, как оборванцев взял под свое крыло Шапшен, поборы прекратились. Случилось это, правда, еще до того, как Эльбикар стал хозяином Болота. Уже в те годы Отец был значительной фигурой на шахматной доске Сандорской политики. Иначе как объяснить тот факт, что ему позволили основать небольшую колонию обездоленных в квартале Проклятых?

Впрочем, там все равно никто не жил с момента окончания войны Мастеров. Когда-то эта часть Сандоры была неотъемлемой частью Вейдана, где обитали камнетесы и строители. Во время осады столицы армией Шторна этот уголок оказался за пределами купола, защищавшего город от магических атак неприятеля. Поэтому его жителям пришлось полагаться исключительно на собственные силы, выдержку и мужество. И они стояли насмерть, одну за другой отбивая атаки штурмующих крепостные стены. Тогда Шторн, так говорят, наслал на защитников проклятие. Люди умирали один за другим без видимых на то причин. Уцелевшим пришлось покинуть опасный район. Но и нападавшие не посмели занять опустевший квартал, ибо поселившаяся там смерть не отличала своих от чужих.

Шторн был побежден, орды захватчиков из Норона и Олфирских степей покинули территорию Варголеза, но проклятие, обосновавшееся на юге Сандоры, никуда не исчезло. Это испытали на себе жители, решившие после окончания боевых действий вернуться в свои дома. После ряда необъяснимых смертей власти решили запереть ворота, ведущие в квартал Проклятых, и целое десятилетие туда не ступала нога человека.

И тут впервые на сцену вышел Шапшен. Он обратился к властям города с заманчивым предложением выкупить пустующий, разрушенный квартал, в котором правила смерть. Сделка состоялась, хотя ее сумма до сих пор держится в секрете. Так Шапшен стал полновластным хозяином целого городского квартала. На глазах сотен людей, жаждущих новых впечатлений, он растворил ворота, не спеша вошел в квартал Проклятых и зашагал по захламленной улице между разрушенных войной домов.

И смерть не посмела к нему прикоснуться.

Этот факт, а так же то, что он скрывал свое лицо под маской, породили слухи, будто Шапшен — это сам Шторн, вернувшийся на место своего преступления. Но не нашлось ни храбрецов, ни безумцев, решившихся проверить эти подозрения. Даже набравшее силу Братство Кувена не спешило выразить Шапшену своих претензий. И это только упрочило его положение в сандорском обществе. Он мог бы достичь небывалых высот, но вместо этого Шапшен взял под опеку городских нищих, предложив им кров и защиту.

Странное решение.

Оборванцы не сразу откликнулись на столь лестное предложение. Первыми пришли те, кому нечего было терять — калеки, убогие, старики. За ними подтянулись остальные. И вот уже все нищие Сандоры обосновались в квартале Проклятых. Там они проводили ночь, а утром шли в город, за подаянием. Но куда важнее была защита, которую Шапшен даровал обездоленным. Используя свое таинственное влияние, он добился того, что власти перестали притеснять нищих. Отныне их не могли просто так взять и вышвырнуть из города или бросить в тюрьму по ложному обвинению, чтобы потом отправить на каторжные работы. Да и горожане опасались лишний раз обижать попрошаек, заметив, что с теми, кто издевался над убогими, порой случаются несчастья. К своим подопечным Шапшен так же предъявлял строгие требования. Нищим общины или, как ее теперь называли — Семьи, — запрещалось воровать, навязчиво приставать к прохожим, беспробудное пьянство, насилие и непослушание карались изгнанием из общины. А убийцы и вовсе исчезали без следа. Часть сборов нищие отдавали Отцу, но большая часть «заработанных» денег принадлежала отныне им самим, и никто не смел отнять у попрошайки его долю.

Естественно, это не могло понравиться Эльбикару, прекрасно помнившему те золотые времена, когда нищие обязаны были делиться, если не хотели оказаться в городском канале с перерезанным горлом. Но, пожалуй, вовсе не эта проблема столкнула лбами двух акул сандорского дна. Правители города не раз пожалели о том, что за гроши продали Шапшену часть городской территории. Ведь ее можно было заселить покорными налогоплательщиками. А какой прок с нищих? Вот и стали они натравливать Эльбикара на Отца сандорских обездоленных. А у того были свои покровители. Выходит, то, что со стороны выглядело как вражда между воровским вожаком и благодетелем попрошаек, на самом деле было закулисной борьбой сильных мира сего.