– Я должен выразить восхищение тобой, отец, - начинает Лерой издалека.
– Ты не пожалел времени и сил, чтобы новый член семьи выглядел как подобает, и тебе это удалось.

– Благодарю за комплимент, - искренне забавляясь, отвечаю. Боги, какой он еще ребенок, неужели я тоже был таким? А ведь еще глупее был, помнится.
– Нового члена семьи зовут Эриком - не думаю, чтобы ты об этом забыл.

– Разумеется, помню, - Лерой недоуменно пожимает плечами, - но я сейчас не об этом. Мне рассказали, каким твой Эрик был, когда только появился в доме, и какой он сейчас - небо и земля. Но вряд ли ты можешь рассчитывать на большее: он все-таки барраярец...

– По сравнению с некоторыми представителями нашего общества он действительно небо и земля, - усмехаясь, сообщаю.
– Надеюсь, он адаптируется окончательно, и вся эта ситуация утрясется, наконец.

– Ты сделал все, что мог и даже больше, - решительно заключает Лерой.
– Дальше пусть он старается сам, если ты считаешь, что у него есть перспективы. Верно?

– Почему же сам, - возражаю я, отпивая чай.
– Он член семьи, и имеет право пользоваться преимуществами, предоставляемыми его статусом.

– Ну разумеется, - нетерпеливо отмахивается мой сын, - статус, привилегии, имя, семейные деньги... я не об этом. Не считаешь же ты меня мелочным?

– Тогда о чем идет речь? Боюсь, я не понимаю.

Я прекрасно понимаю, о чем, но хочу убедиться в верности своих догадок из его собственных слов.

– О твоем личном внимании к нему, - сообщает Лерой хмуро, неожиданно внимательно принявшись изучать узор на чайнике.
– Ты не расстаешься с ним, он живет в твоих комнатах, присутствует на твоих встречах, ты делаешь ему подарки. Что ты в нем нашел?

Я пожимаю плечами, а женьшеневый чай внезапно кажется густым и сладким, как мед.

– Честь. Благородство. Юмор. Полный перечень займет много времени и окажется бесполезен, судя по скепсису на твоем лице. В любом случае, это мое и его дело, не так ли? Вопрос навстречу, Лери: тебе неприятен он сам или его происхождение?

– Он низший, - звякнув чашкой о блюдце, напоминает мой почтительный сын.
– Барраярец. Я не виню судьбу за то, что он попал к нам, и восхищаюсь тобой за то, что ты сумел его обучить...

Я терпеливо жду.

– Но что у вас может быть общего?
– спрашивает он, не глядя мне в глаза. М-да, если Лери продолжит проявлять внимание к посуде с тем же усердием, на чайнике скоро образуется новое, хорошо обожженное отверстие.
– Извини за грубость, отец, но это же дикий набор генов, не получивший к тому же должного воспитания. Он делит с тобой подушку, пусть так, но разве не пристало ограничивать эти отношения только постелью?

– Лери, ты ревнуешь, - констатирую я.
– Почему? Эрик ничего не отнял ни у тебя, ни у братьев; все, что он получает, произрастает из другой части моей души. Тебя оскорбляет мой выбор?

Подумав, сын решительно кивает.

– Да. Это не ревность, а скорее обида. Он не способен подняться, чтобы стать равным нам, как ни старайся. А видеть, как ты опускаешься до его уровня, даже из снисходительности, мне неприятно. Разве не ты сам меня учил, что человек должен стремиться к совершенству?

– Увы, я не смогу объяснить происходящего, - вздохнув, негромко сетую я, - пока собеседник неспособен воспринять объяснения. Придется тебе пережить свою обиду, Лери, а мне - твою боль.

Чашка звякает снова: нервный, резкий звук.

– Не хочется думать об этом, как о любовном безумии, но ведь другого объяснения нет?
– признается Лерой.
– Ты всегда был выше этого, и меня только недавно сам учил быть таким. Но с безумием невозможно спорить. Ты - мой любимый отец, и я буду молить богов, чтобы это бедствие поскорее тебя миновало.

– В таком случае, наши молитвы будут противоречить друг другу, - вздрогнув, объявляю.

Внезапная идея заставляет меня улыбнуться. Я не скажу этого сыну - в конце концов, есть вещи, о которых вообще не стоит говорить вслух слишком часто, но, кажется, я просто люблю своего барраярца. Не вожделею, не воспитываю, не дрессирую и не пытаюсь исследовать забавный генетический набор. Это другое - и, надеюсь, когда-нибудь природу этого чувства поймет и Лери.

– Лери, - улыбаясь, повторяю я, - для всех будет лучше, если ты смиришься с тем, что Эрик ничуть не отличается от прочих Эйри.

– Но он не может не быть низшим, - произносит Лерой почти жалобно.
– Его гены... воспитание... животное рождение... любой из слуг в доме его превосходит.

– За пределами Империи гены тасуются случайным образом, ты же знаешь, - убеждаю я.
– Случилось так, что Эрику выпала удачная комбинация. Понимаешь?

Лерой поджимает губы.

– И эти дикие гены из галактического захолустья ты считаешь равными тебе и мне?...