– Что в этом необычного?
– пожимает плечами Эрик, словно тема разговора в порядке вещей.

– Кинти никогда не вела себя так странно и неприлично.
– удивленно сообщаю я.
– Что ею движет - ярость или желание порядка?

– А что, нарушение порядка - не повод для ярости? Иная супруга за брошенные куда попало вещи и сковородкой мужа огреть способна, - шутит Эрик и добавляет уже без смеха: - Твоя жена - живой человек и способна на человеческие чувства.

– Семья - не место для проявления эмоций, - объясняю, вспомнив, что для Эрика эта тривиальность внове, и в который раз поражаясь разнице восприятий.
– Ведь она - отдохновение от забот, в ней не место чувственным бурям. Довольно того, что покой души взбаламучивают эмоции, связанные с карьерой, игрой кланов, императорской милостью; брак же требует отношений разумных и прохладных. Как и любые семейные отношения, где разумный расчет есть единственный залог успеха. Если члены семьи не ущемлены в своих правах, так и происходит. Дело Старшего - об этом позаботиться.

Импровизированная лекция находит внимательную аудиторию. Эрик только что рот не раскрыл, слушая.

А я понемногу начинаю понимать, что ревность означает также и то, что я дорог своей семье. Я сам или я как Старший Дома?

В чем их обида? Что я повел себя слишком эмоционально или лишь в том, что новые для меня чувства испытываю по отношению к чужому для них человеку? Что уделяю ему слишком много себя? Может быть, с ревностью к работе они бы справились, но ревность к барраярцу заставляет их вести себя... нелогично?

– Я чем-то ущемил права семьи?
– повысив голос, риторически возмущаюсь я, и сам же отвечаю.
– Миледи говорит, что я считаю ее врагом и, оказавшись перед выбором между тобой и семьей, предал родных по крови. Но ведь это не так!

– А ты не кричи, - просит Эрик ворчливо.

– Не буду, - обещаю и перевожу дыхание.
– Может ли быть и так, что это борьба за положение в клане?
– продолжаю я думать вслух.
– Кинти зла, потому что ты занял приоритетное положение по сравнению с нею? Но ведь формально ее статус не изменился...

Эрик качает головой.

– Выражаясь высоким штилем, ты отнял у своих родных ту крепость, на которую они привыкли опираться. Себя. Да еще не ты отнял, а барраярец... э-э, эпитеты опущу. Ну как им не злиться?

– Если Лерой и Кинти раздражены лишь внешней стороной дела, может быть, мне будет проще найти компромисс? Например, как-нибудь официально понизить тебя в звании - чтоб ты не создавал им конкуренции?
– предлагаю в полу-шутку. Положение Эрика возле меня неофициально, а ненаписанное невозможно и вычеркнуть. По мнению жены, я теперь принимаю решения с оглядкой на низшего, дикаря, черт знает кого...

– Только сперва выясни, в чем дело, - советует Эрик совсем серьезно.
– Забрал ли слишком много влияния я, стал ли слишком эмоционален ты сам. Что можно исправить, хотя бы внешне. Ну и дождись, пока закончится это недоразумение с обвинением. А пока ты борешься гневом с их злостью, получается замкнутый круг.

Я с благодарностью киваю. Стоя на чужой, неизведанной земле, сложно не оступиться.

– Я постараюсь быть помягче, - обещаю.
– Разлад в семье мне не нужен.
– И пуще того не нужен, что Эрик, кажется, вздумал винить в моих семейных разногласиях себя.

***

В назначенный час мы встречаемся на нейтральной территории: миледи, в обычное время прелестная, сейчас ослепительна. Первоначальная неловкость уступает предчувствию праздника, и я вижу, как строгая тончайшая морщинка между бровей дражайшей разглаживается по мере приближения к особняку сатрап-губернатора.

Особняк поражает величием даже тех, кто волею судеб видит его ежедневно. Официальное, не личное здание - но будь он и фамильным имением, не потерял бы во впечатлении.

Огромный. Стены, почти дворцовые, уходят вверх символом того изящества, что присуще неодолимой силе, лишенной грубости. Присмотрись, и увидишь, как камень и сталь прорастают, сплетаются с живой материей, буйно цветущей и плодоносящей.

Ибо эта сила не только величественна. Она дарит сладкие плоды, питающие верных, и рождает гордость за тех, кто умением и разумом превозмогает хаос. Висячие сады, окружающие особняк зеленым объятием столь же естественно, как мать обнимает дитя. Искусно созданный лабиринт, забава для пытливого ума и возможность охранить драгоценное содержимое дома, широкие зеленые тоннели, пригодные для движения аут-шаров. На одном из перекрестков нам приходится остановиться, чтобы пропустить цепочку шаров - консорта с прислужницами.

Кинти беззвучно шевелит губами - то ли вознося молчаливую ритуальную благодарность аутам, то ли загадывая желание на цвет шаров. Кортеж исчезает в овальном проеме, и мы идем дальше: по поверхности идеально круглого озера, не позволяющего замочить ног, мимо восхитительных водяных скульптур - сама земля ослабила хватку ради прелести переливающихся сияющих контуров.

Удивительный покой, вот что поражает воображение. Весь цвет столицы здесь, но шума множества людей почти не слышно, и, несмотря на то, что это объясняется наличием звукопоглотителей, ощущение мягкого присутствия великой силы не уничтожается суетой. Приходится волевым усилием сдвинуться с места. Опозданий здесь не терпят, да и времени после окончания церемонии будет достаточно, чтобы налюбоваться вдоволь.