– И именно поэтому люди считают, что я не иначе, как свел тебя с ума и заставляю поступать по моим странным варварским законам.
– невесело усмехаясь, констатирует он.
– Вот черт. Не повезло. С другой стороны, считайся в вашем обществе любовная верность добродетелью, меня бы на клочки порвала твоя же жена...

– Да и я бы себе, должно быть, не позволил ничего подобного, - соглашаюсь.
– Повезло, Эрик.

– Ну и что теперь?
– практично интересуется мой барраярец.
– Мне полагается послать господину Рау в ответ кактус?

Ему действительно полагалось бы послать ответный дар - пусть даже и с твердым "нет", ощетинившимся шипами. А мне полагалось бы воспринимать то, что за моим любовником ухаживает блестящий юнец, с большей выдержкой.

– На подарки положено отвечать, - вздыхаю.
– Пошлешь кактус - Рау сойдет с ума, пытаясь истолковать значение. Если ему есть с чего сходить.

– Гем-майор, свихнувшийся в поисках черной кошки в темной комнате, - со вкусом язвит Эрик.
– Рау определенно нечего тут ловить. Пожалел бы его за такую неудачливость, да ты возревнуешь.

Приходится ответить честно, но как неохотно эти слова ложатся на язык!

– Он действительно хорош, с эстетической точки зрения. Но если я начну ревновать на этом основании, я буду идиотом, да?

А если я не ревную, то и поступать надо соответственно.

– Если тебе это действительно смешно, что ж, вот способ развлечься, не нарушая домашнего ареста. Напиши ему ответ. Великовозрастный оболтус пойдет на все ради возможности краешком глаза взглянуть на предмет своего увлечения. Держу пари, он примчится и весь вечер не даст нам заскучать. Но ты обязательно упомяни в письме, - не могу удержаться от шпильки, - какой-нибудь символ избыточной скромности.

– Очень маленький, хрупкий кактус?
– предлагает Эрик, и мы хохочем, как безумцы.

Идея, начавшаяся с ревности, превращается в забавную шутку, совершенно глупую и оттого еще более веселую. Положение Эрика шатко, его в любой момент могут у меня отнять. Но лучше заниматься ерундой, чем сидеть взаперти и ждать в страхе?

Глава 26. Эрик

Шутить - так всерьез, без халтуры. Хорошая шутка требует не только доли правды, но и серьезной технической подготовки. Передо мной ложится лист плотной дорогой бумаги с матовыми мраморными прожилками и ставится письменный прибор. Я должен составить ответную записку Рау, и диктовать положенные слова Иллуми решительно отказывается.

– Хватит и того, - ворчит он, - что я не только разрешаю своему любовнику писать письмо потенциальному сопернику, но и даю советы по художественному оформлению этого бесстыдства. Воистину новый опыт.

Ворчание это нарочито, и мы оба это понимаем. Такая показная ревность - скорее как фигура танца, исполняемая им из уважения к моим барраярским традициям. Куда менее искренняя, чем намерение присесть на ручку кресла и приобнять меня, заглядывая из-за плеча.

Пожевав в творческих муках кончик ручки, я, наконец, вывожу размашисто: "Иллуми свидетель - вы меня изрядно насмешили. Эрик Форберг". Оборачиваюсь и гляжу на Иллуми вопросительно: - Так пойдет?

– Пойдет, - пробежав глазами текст, одобряет он.
– Хорошо, что ты подписался. Не то с Рау сталось бы задуматься, от кого письмо.

– Неужто многоумный майор способен подумать, что это ты подбиваешь к нему клинья?
– фыркаю, воочию представив себе картину.

– Этот может все, что угодно. Представляю себе его ужас в таком случае, - саркастически комментирует Иллуми.
– Решил приударить за очаровательным Эриком, а получил мрачного старшего.

– Он тебя и так получил, - резонно возражаю.
– В комплекте. И пусть только посмеет выказать недовольство.

– Да, ровно вдвое больше, чем ему бы хотелось, - ехидствует Иллуми, но не слишком едко. Ага. Нас двое, этот факт уже ничем не изменить.
– Признаюсь, я испытываю некоторую неловкость, издеваясь над юнцом за влечение, в котором и сам грешен. Но он сам виноват. Теперь давай букет.

Обсуждение затягивается. Кактус был отвергнут еще вчера, репейник сегодня постигла та же участь - а жаль, по-моему. Перебрав половину ботанического атласа, Иллуми останавливается на камнеломке и хризантемах - "скромность и верность традициям", добавляет он, глядя на меня строгим взглядом Старшего, который учит достойному поведению юнца.
– И в букет нужно будет добавить намек на встречу. Сколько ты хочешь потратить на выдержку кавалера до нужной кондиции, дня два?

– Не более того, - соглашаюсь.
– Загадывать на неделю вперед у нас сейчас не получится.
– Единственный осторожный намек на истинное положение дел, который я согласен позволить себе этим смешливым утром.
– Послезавтра вечером подойдет?

Иллуми кивает.
– Значит, вложить лепесток темной розы и дважды обернуть букет серебряной нитью. Рау сразу поймет, что я, семейный тиран, разрешил тебе потратить вечер на собственного ухажера.

– Я уж допишу по-простому: "Заходите на чашку чая послезавтра и объясните, с чего это вас угораздило", - решаю.