– Не знаю, почему родители решили остановиться на нас с Хисокой. Теперь уже не спросишь, разве что Нару в курсе.

– Он, - после короткой паузы, - разве твой родной брат?

– Сводный, - пообещав себе впредь прикусывать язык, отвечаю.
– По отцу. У нас... была небольшая разница.

– А вы не похожи внешне, - очень коротко и подчеркнуто нейтрально замечает Эрик. Он сорвал прутик и рассеянно вертит его в руке.
– Ты пошел лицом в свою мать?

Сложно объяснить человеку, незнакомому с основными принципами геномного искусства, разницу между детьми одной семьи, но разных лучей.

– У нас разные генные линии, а росли мы вместе - таковы были требования аут-леди.
– И, пожалуй, стоит сменить тему.
– А у тебя?

– У меня брат и три сестры, - отвечает он, - братьев было двое, но...
– Эрик неловко замолкает, словно сомневаясь в том, что мне следует знать подробности, и быстро сворачивает тему.
– А почему у тебя только сыновья?

– Кинти настояла, - усмехаясь, отвечаю.
– Заявила, что ее одной на нашу семью хватит и она не потерпит конкуренции. В искусственном воспроизводстве, как видишь, есть свои преимущества.

– Но и оно не поможет, если девушка влюбилась в неподходящую партию?
– со смешком парирует Эрик, и я вздергиваю бровь.

– Отчего же? Никто не мешает ей договориться с мужем, предоставить свой генный материал и чувствовать себя свободной с полным на то правом. То же касается и мужчин.

Эрика вдруг осеняет какая-то неожиданная мысль.
– Гм, - деликатно покашливая, осведомляется он, - я надеюсь, в этом сумасшедшем мире никому в голову не придет заставить меня обзавестись потомством ?

Духи-хранители, придет же в голову такое! Удачный - не скрою, но набор абсолютно диких генов...

Моя изумленная, пусть и бессловесная, реакция на подобную идею очевидна, и Эрика она парадоксально утешает.

Обнимаю моего совсем успокоившегося на тему семейных обычаев любовника. Щеки у него холодные, кончик носа покраснел, и пора бы возвращаться.

По дороге обратно Эрик интересуется, чуть тревожно, возятся ли мои мальчишки еще на свежем воздухе. Хочет пожелать им спокойной ночи? Беспокоится о них по привычке опекать тех, кто младше? Любой из вариантов был бы хорош, но я все-таки уточняю, что мой барраярец подразумевает в настоящую минуту.

Барраярец смеется.

– Хочу вести себя особенно благоразумно, если есть риск попасться им на глаза. Кто я, чтобы вмешиваться в дела твоей леди? Не она ли следит за тем, чтобы дети были в тепле к ужину и с насухо вытертыми носами?

– Для этого у детей есть свои головы, гувернеры и слуги, - объясняю я, не в силах представить Кинти в роли подобной наседки.
– Дражайшая возвращается поздно... если возвращается.

Эрик чуть заметно хмурится.

– Я запутался, - признается.
– Вы живете порознь, и дети с ней?

– Дети кочуют, - объясняю.
– В зависимости от сезона, они живут со мной, но в принципе могут сорваться и к ней, если у леди нет других планов. Или уезжают к себе - с воспитателями, разумеется. В клане принято, чтобы молодым поколением занимались люди, имеющие к этому особый талант, и у каждого из моих сыновей есть свой воспитатель.

– К себе?
– удивляется Эрик незначащему обстоятельству во фразе.
– У детей отдельный дом?

– У каждого из них отдельный дом, - и родич замолкает так резко, что мне приходится остановиться и объясниться, почти извиняясь.
– Это не хвастовство. Им вправду нужно привыкать к самостоятельности, не то я начну таскать их в зубах, как кошка котят, и окончательно испорчу.

– Ты, видимо, очень состоятельный человек, - говорит он, похоже, первое, что приходит на ум.

– Вот так мне повезло, - старательно перевожу неприятный разговор в шутку. Не стоило мне кичиться богатством семьи перед человеком, столь нервно относящимся к неуверенности своего положения.
– Вполне вероятно, незаслуженно.

– Ну, это хорошо, - рассудительно решает Эрик.
– Это значит, что расходы на лишнего человека в доме ты попросту не замечаешь, и мне как-то спокойнее.

Я сбиваюсь с шага, пораженный этой идеей.

– Эрик, - ошеломленно говорю.
– Я не думал об этом в таком ключе.

– Так поэтому и не думаешь, - пожимает плечами барраярец.

– Остается вознести хвалу предкам, приумножившим достояние семьи, - бормочу больше себе, чем ему. По крайней мере, теперь я могу понять причину некоторой неловкости, которую Эрик так тщательно и тщетно прятал в магазинах, не говоря уж о диковатой для меня идее посетить магазин готовой одежды. Как справиться с этой проблемой, не обидев Эрика, я не знаю - а он идет рядом, думая о своем, и, кажется, вовсе не о предстоящем вечере на двоих.