— Уезжаете? Совсем? — спросила Таня. Черные бро­ви ее чуть приподнялись.

— Совсем, — зачем-то соврал Артем.

— Передавайте привет Ленинграду.

И, звякнув дужкой бидона, зашагала дальше. Артем положил руку на руль, но скорость не включил. Отворив дверцу, крикнул вслед:

— Что вам привезти из Ленинграда? Таня обернулась:

— Аничков мост... Или Исаакий!

Артем видел в зеркало, как она оступилась и чуть не выронила бидон. Поставив его на обочину, нагнулась и стала мыть боты в луже.

Заглядевшись, Артем забыл про дорогу и дал пол­ный газ.

«Москвич» подпрыгнул и передними колесами бух­нулся в глубокую лужу. Артем выругался, дал задний ход и осторожно повел машину почти вплотную с за­бором.

Поскорее бы оставить позади эти проклятые три вер­сты с гаком! А там шоссе, простор. Втыкай прямую пе­редачу и жми на всю катушку!

Глава шестая

1

Артем любил Ленинград. Когда десять лет назад при­ехал поступать в художественный институт имени Репи­на, он вместе со студентами до ночи бродил по улицам, площадям, набережным, не переставая удивляться и вос­хищаться этим городом. Вздымающиеся мосты на Не­ве, белые ночи, Невский проспект, Дворцовая площадь, Петропавловская крепость... Юношеская пылкая влюб­ленность в Ленинград со временем прошла — ведь город бывал и хмур, и туманен, и бесконечно дождлив. Очень часто днем приходилось включать электричество, чтобы можно было работать. Во все четыре времени года

Ленин­град разный. И больше всего он нравится Артему осенью. Влюбленность прошла, осталась любовь.

В июне в Ленинграде было жарко и душно. Из-за ка­менных зданий и дворцов не видно солнца, но все небо над городом — громадное раскаленное солнце. И от не­го никуда не спрячешься: ни в парке, ни на набереж­ной, ни в кафе с зимним названием «Север». Напряглись взмыленные кони на Аничковом мосту, стоят в парадной форме на своих гранитных постаментах суровые и муже­ственные Барклай де Толли и фельдмаршал Кутузов у Казанского собора. Ослепительно сияет позолоченный купол Исаакия. А по Невскому из-за жары ленивее, чем обычно, течет пестрый поток людей. И вместе с ними от Московского вокзала к Дворцовой площади идет Артем.

У толпы свой ритм, и если ты попытаешься ид­ти быстрее, то ничего из этого не выйдет.

Артем и не пытался нарушать железный закон, он шел, как все. И хотя жара навалилась на плечи, приле­пила к спине белую рубашку, жгла ступни в легких сандалетах, у него было хорошее настроение: завтра ут­ром он уезжает в Смехово! Туда, где нет этих прекрасных гранитных дворцов, набережных и площадей, этих ве­ликолепных гастрономов с подвешенными в витринах окороками и колбасами, но зато есть сосновый бор, ма­ленькая речка Березайка, в которой можно в любое вре­мя выкупаться, где есть поля с рожью и васильками, и главное — где нет толпы, которая в течение одного ча­са способна вымотать самого здорового человека.

А пока Артем шел по Невскому и разглядывал де­вушек. Пусть приезжие поминутно крутят головами и раскрывают рты от восхищения, он, Артем, все это сто раз видел...

Ничего не скажешь, красивых девушек на Невском хоть отбавляй! У Артема было хорошее настроение, и он улыбался им. И девушки улыбались. Может быть, и не ему, а кому-нибудь другому, но все равно было при­ятно. Артему нравились их короткие юбки и платья. Он вспомнил Таню из Смехова. У нее тоже укороченная юб­ка, и ее стройные ноги только выигрывают от этого.

Артем нырнул в полусумрак подземного перехода. Солнце и жара отступили. Из туннеля тянуло прохладой. На стенах афиши, афиши, афиши... Они кричали о кон­церте знаменитой югославской певицы, о новом спек­такле Большого драматического, куда все равно билетов не достать, о гастролях иногородних театров...

2

Алексей открыл дверь и расплылся в улыбке.

— Я уже думал, тебя вместе с дедом похоронили на сельском погосте... Какого черта ты там застрял?

— Ну, у тебя и шуточки, — поморщился Артем.

— Тут такие дела творятся, а ты как в воду канул... Хотя бы адрес оставил. Слышал, зимой в Москве откроет­ся российская выставка?

— Читал.

— Ты, конечно, выставишь своего оленевода и пор­трет Черкасова? Я твою фамилию в списках видел...

— Меня это не интересует, — сказал Артем.

— Не интересует? — опешил Алексей. — Что ты ме­лешь?..

— Я не дам на выставку ни одной своей картины...

— Погоди, погоди... — сказал Алексей. — Что это мы стоим в прихожей? Пошли в мастерскую... Тут без поллитры, я гляжу, не разберешься...

Алексей получил квартиру и мастерскую лет пять назад. Огромное, во всю стену, окно мастерской выходи­ло на Московский проспект. Через дорогу точно такой же дом и двухэтажные окна во всю стену. Там тоже живут художники.

В мастерской у Алексея порядок. В аквариумах пла­вают красивые рыбы, на одной стене, как на выставке, развешаны картины. В углу мольберт задернут холстом. В прошлом году Алексей начал большое новое полотно, но так и не закончил: за накрытым простенькой скатер­тью столом сидят фронтовики без лиц. Найти настоя­щие характеры Алексею пока не удалось, «Вот закончу оформление Дворца и засяду за свою картину...» — гово­рил он своим приятелям. Закончив одну работу, он нахо­дил другую, а картина так сиротливо и стояла в углу.