— Раньше, до постройки нового научного корпуса, наши лаборатории находились здесь. И занимали они пять комнат. А начало подземного хода расположено в дальнем конце подвала.

— А что за приведения живут здесь, можешь рассказать о них, Марк?, — попросила Эми.

— Ну, хорошо. История такая. Жил да был один саксонский дворянин по имени Фридрих. Его старший брат, после смерти отца, стал правителем одного из саксонских городов, потому что их семья была княжеского рода. В континентальной Европе полыхала Тридцатилетняя война. 23Семья Фридриха придерживалась протестантского вероисповедания — они были лютеранами. Когда в 1626 году войска Католической Лиги 24захватили их город в Саксонии, старший брат Фридриха погиб в бою с войском генерала Тилли 25, а сам Фридрих, мало того, что был серьезно ранен в ногу, так еще и заболел чумой, заразившись от укуса блохи. Он был так плох, что никто не верил в его выздоровление. Только старая няня Фридриха старалась вылечить его, как могла. Мы знаем из семейного предания, что она применяла отвары из ивовых прутьев, из веточек малины с листьями, и из клюквы, а также давала ему пить подсоленную воду. Фридрих выжил...

— Извини, что я перебиваю, Марк, просто хочется уточнить, — виновато проговорил Ричард, — ты сказал, цитирую: «Мы знаем из семейного предания...», выходит, что история Фридриха — это твоя семейная история?

— А ты внимательный, Дикки, — засмеялся Марк, — я действительно нахожусь в родстве с героем моего рассказа.

Мы говорили на ходу и уже прошли все комнаты подвала одну за другой. Наконец, наша четверка приблизилась к стене, выложенной крупными камнями, в середине которой располагалась тяжелая металлическая дверь. Марк достал обычный, современный ключ и отпер ее.

— Приглашаю вас посетить подземелье Мейсенхауза, друзья, — сказал Марк Веттингер и распахнул дверь, — осторожно, тут, сразу за порогом есть ступени.

Ступеней оказалось восемь. Мы гуськом спустились и очутились в неком подобии тоннеля, уходящего вдаль и освещенного лампами с плафонами из толстого стекла. Они были прикреплены к верхней части свода по одной на каждые три метра пути. Под ногами хрустело что-то вроде гравия, а стены покрывал бетон. Марк и я пошли вперед, а Эмили с Диком за нами.

— Итак, Фридрих выжил, справившись и с ранением в ногу, и с чумой, — продолжил Марк рассказ, — но сильно ослаб, сделался хромым на всю жизнь и потерял всякий интерес к военному делу. А поскольку Тридцатилетняя война еще и не думала заканчиваться, Фридрих решил навсегда уехать в Англию. А почему нет? Он молод, очень богат, знатен, что еще нужно?

Сказано-сделано. Фридрих, покинувший континентальную Европу в 1626 году, купил себе земли в Англии и в Ирландии, получил титул баронета и решил построить этот дом — Мейсенхауз. Он так и не завел семью, жил в доме один, но содержал большой штат прислуги. По странному капризу другом нашего Хромого Баронета стал человек мало похожий на него.

Это был владелец поместья, расположенного пятью милями севернее и стоящего почти на границе с Шотландией. Звали его сэр Роберт. Сэр Фридрих был добр, заботился об арендаторах, его домашней прислуге жилось сытно и вольготно. Не так вел дела сэр Роберт. После того, как он основал суконную мануфактуру и принялся огораживать земли для выпаса овец, многие семьи потеряли свои дома и уехали из этих мест в крупные города в поисках работы и пропитания...

Марк прервал свой рассказ, потому что мы подошли к т-образной развилке, дороги прямо больше не было. Ровный и прямой тоннель, по которому мы шли, закончился входом в другой тоннель, проходящий перпендикулярно. Мы вступили в него. Новый коридор был шире и выше прежнего, однако, стены его отнюдь не отличались такой же гладкостью, а являли собой нагромождение каменных неровностей.

— Здесь нам надо идти в левую сторону, а поворот направо приведет в тупик через пятьдесят ярдов, — объявил Марк.

Его слова гулко разносились по пещере, рождая многократно повторенное, угасающее вдали эхо.

— Эта часть подземного хода представляет собой природную пещеру, которую строители сумели найти и использовать для облегчения задачи. И еще какого облегчения! Естественная пещера составляет две трети всего пути до подвала Лингхэмского замка. Я думаю, что в давние времена английских войн подземный ход тянули от замка Лингхэм на север. Но ход не был закончен, а сэр Фридрих, узнав о его существовании, построил тот ровный тоннель, по которому мы шли вначале и соединил его с уже имеющимся подземным ходом.

— А зачем он сделал это?, — робко спросила я, а меня передразнило эхо: «сделал это — сделал это — сделал это...».

— Об этом семейные хроники умалчивают, — ответил Марк, а эхо продолжало хулиганить: — «умалчивают — умалчивают — умалчивают...».

— Э, да тут не поговоришь!, — со смехом сказала Эмили, а эхо тут же капризно ее опровергло: — «поговоришь — поговоришь — поговоришь...».

Тем временем мы прошли ярдов двадцать и вздорное эхо исчезло так же неожиданно, как и появилось. Поверхность земли под ногами была не такой ровной, как в первом тоннеле и я внимательно смотрела, куда ступаю, благо, что и в этой части хода на своде были укреплены лампы, дающие достаточно света.

— Можно попросить тебя продолжить историю привидений Мейсенхауза, Марк?, — мне не терпелось узнать, что же было дальше.

— Да, конечно, я слушал эхо и раздумывал, почему оно есть только в том месте и больше нигде. Сразу скажу, что ответа пока не знаю. Да...ну так вот, два друга — сэр Фридрих и сэр Роберт встречались часто, в основном в Мейсенхаузе из-за того, что хозяин дома не любил покидать поместье. А сэр Роберт с удовольствием гостил у него.

Они были двумя завзятыми спорщиками и любителями заключать пари. Причем, заключать пари на деньги они считали занятием скучным и неспортивным. Как правило, проигравший спор должен был, например: провести ночь на кладбище; или стоять на одной ноге ровно час; или поймать лягушку, поцеловать ее и отпустить; или приготовить и подать обед прислуге; или переписать вручную том из библиотеки; или напугать прохожих появлением в костюме привидения, (что было небезопасно в те времена судов над ведьмами и прочей «нечистой силой»); и так далее, и тому подобное — фантазия друзей была неистощима.