Когда Федор услышал это, у него появились серьезные сомнения в здравом рассудке не только Питера, но и вообще всего руководства компании, подрядившей его на работу. Если бы не солидный аванс в зеленых деньгах, выданный ему сразу после подписания контракта, можно было бы подумать, что здесь затевается какая-то грандиозная афера. Шестопалов был на сто процентов уверен, что, как бы ни было велико содержание металла в россыпи, добыча все равно не оправдает таких затрат.

2

Канадцы умели организовать работу. Цикл следовал за циклом безостановочно - бурение, взрыв, проветривание, чистка забоя, установка крепи, и все начиналось сначала. И, что интересно, ничего при этом не задерживало работу. Почему-то не рвались стальные канаты на скреперных лебедках, ничего не ломалось, не было перебоев с доставкой топлива или взрывчатки. В общем, посмеивался Федор, все было не по-нашему. Но когда ствол достиг коренных пород, посмеиваться он перестал, потому что после устройства руддвора и начала нарезки штреков Питер приказал продолжать проходку наклонного ствола еще глубже в коренные породы. Федор ничего не понимал, потому что видел такое впервые, и ему было совершенно непонятно, для чего нужно лезть еще глубже под землю. Или они надеются докопаться до рудного месторождения? Он попытался узнать у Питера, зачем все это, но тот, обычно улыбчивый и доброжелательный, тут показал зубы. Холодно глядя на Шестопалова немигающими глазами, он дал понять, что деньги работникам платят не за вопросы, а за работу, и лучше бы ему придержать язык.

Разговор этот происходил в административном вагончике, где у Питера стояли два компьютера, аппаратура спутниковой связи и еще какие-то перемигивающиеся разноцветными огоньками непонятные приборы. Отповедь канадца сначала подействовала на самолюбивого Федора как красная тряпка на быка. Побагровев от возмущения, он готов был взорваться и, послав Питера подальше, бросить все и уехать домой. Но чем больше тот говорил, тем быстрее Федор успокаивался, и под конец разговора уже не понимал, с какой, собственно стати он лезет на рожон, если начальник совершенно прав.

После этого случая Шестопалов если и удивлялся чему-нибудь, то не высказывал этого вслух, подчиняясь общепринятому правилу: меньше знаешь - крепче спишь. Остальные работники, как он заметил, поступали точно так же.

Когда проходка ствола продолжилась по коренным породам, в поселке появились новые люди. Половина из них не знали по-русски ни слова, а у тех, кто разговаривал, слышался явственный акцент. Часть прибывших проводила много времени в шахте, но интересовал их только ствол, продолживший вгрызаться в скальную породу. Они чуть ли не обнюхивали отколотые от монолита камни, после каждого взрыва отбирали пробы грунта и спешили с ними на поверхность, где в одном из расконсервированных вагончиков у них была устроена лаборатория. Доступа туда не было, кроме них, ни у кого, даже у Питера.

Вторая часть иностранцев, более многочисленная, взяла на себя функции охраны поселка и шахты. Они посменно в любой мороз патрулировали прилегающую к шахте территорию, не пряча висящих на плече короткоствольных автоматов. И хотя совершенно непонятно было, кого опасаться в этой глуши, где за сотню километров не сыскать человеческого жилья, никто почему-то не удивлялся происходящему.

Незадолго до Нового года прилетел на вертолете какой-то низкорослый толстенький чукча, говорящий почему-то по-английски. В окружении плотного кольца охраны он спустился в шахту, но что он там делал, никто не знал, потому что всю смену шахтеров предварительно выгнали на-гора. Когда он появился наверху, то выглядел очень довольным, зашел в лабораторный вагончик, долго пробыл там, после чего сел в ожидающий его вертолет и улетел.

Федор понимал, что на шахте творится что-то не то, но им овладело непонятное равнодушие. Пусть делают, что хотят, думал он будто в полусне, лишь бы деньги платили. А странности тем временем все множились. Иностранцы, похоже, совсем не интересовались добычей золотоносных песков, предоставив заниматься этим русскому персоналу во главе с Шестопаловым. Зато в непонятный ствол теперь не допускали никого, кроме бригады, работающей на его проходке. Этих людей отрезали от остальных, поселили в отдельных вагончиках, даже столовались они не со всеми - пищу им приносили прямо в общежитие. А охранники зорко следили за всеми передвижениями рабочих и пресекали любые, даже случайные контакты с особой бригадой.

Когда шла выдача на-гора грунта из "главного забоя", остальных шахтеров стали выводить на поверхность и загонять в вагончики. С какой целью это делалось, никого уже не интересовало, люди апатично смотрели фильмы из огромной видеотеки и радовались лишней минуте отдыха. А два раза в сутки, утром и вечером, Питер произносил для каждой смены то, что Шестопалов называл "политинформацией". Ничего интересного, просто он расписывал, как заботится фирма о своих сотрудниках, и какое хорошее вознаграждение получат все они за добросовестный труд. Может быть, этот треп и на самом деле действовал, но в забое мужики выкладывались до полного отупения.

Иногда по вечерам, когда Федор уже лежал в койке, у него наступали минуты просветления. Обычно это происходило в те моменты, когда сознание переходило от бодрствования к сну. Федор вздрагивал, к нему возвращалась прежняя ясность мысли, и почему- то становилось страшно. Будто бы с глаз сползала мутная пелена, мешающая критически оценивать происходящее. Куда он попал? Что происходит вокруг? Почему он и все остальные шахтеры с каждым днем все больше теряют ощущение реальности и, как послушные запрограммированные роботы, не думают ни о чем, кроме работы? Кто эти иностранцы, и что они ищут под землей? Ведь теперь уже стало понятно, что золото их практически не интересует.