– Как отдохнула, моя госпожа?
– спросил мужчина, пряча руки за спиной.

– Очень хорошо, господа Татсо проявили ко мне незаслуженную заботу.

– Не мне судить моего господина, - еще шире улыбнулся воин.
– Я тут кое-что принес. Кажется, это принадлежало тебе.

С этими словами мужчина протянул ей хорошо знакомый футляр. Не удержавшись, девушка радостно вскрикнула. Наслаждаясь моментом, воин откинул крышку. Хорошо знакомое ожерелье поблескивало серебром на темном бархате.

– Где ты нашел его, Нороно - сей?

– Мы отыскали разбойников, - ответил старший соратник.
– Они получили по заслугам. Перед смертью один из них признался, что единственной добычей после битвы с соратниками сегуна стало это ожерелье. Мужчины таких не носят. Значит - оно твое.

– Я просто не знаю, как мне отблагодарить тебя, Нороно - сей!
– девушка осторожно взяла футляр из сильных рук.
– Это же подарок госпожи Айоро!

– Тогда расскажи ей, что барон Татсо и его соратники больше не допустят подобных преступлений на своей земле.

– Я обещаю, что передам твои слова, - Сайо поклонилась.

– Теперь прости, но я должен уйти, - развел руками воин.
– Много дел.

– А как здоровье господина Сабуро?
– торопливо поинтересовалась девушка.

– Вчера вечером ему было значительно лучше. Если хочешь, можешь его навестить.

– Я сделаю это обязательно!

Оставшись вдвоем с Симарой, Сайо не удержалась и надела ожерелье. На подаренном платье оно смотрелось великолепно. Вот в таком виде не стыдно идти навещать раненого соратника сегуна. Еще бы кто-нибудь дорогу показал?

Словно подслушав ее мысли, к ней пришла Сендзо Татсо и пригласила прогуляться по саду. Стоит ли говорить, что девушка попросила в начале проводить ее к раненому. Юная баронесса с радостью согласилась. Когда они плутали по переходам и лестницам, Сендзо заметила растерянность гостьи.

– Замку больше трехсот лет, - сказала она, открывая очередную дверь.
– Каждый барон Татсо что-то переделывал или достраивал. Старший брат хочет провести большой ремонт, но отец против. Он говорит, что тогда исчезнет очарование древности родового гнезда.

– Дом должен нравиться прежде всего своим хозяевам, - дипломатично ответила Сайо.

Для соратника сегуна барон выделил большую светлую комнату. Белея чистыми повязками, Сабуро лежал на широкой кровати, а рядом клевал носом пожилой слуга. Увидев женщин, он бодро вскочил и замер в глубоком поклоне.

– Здравствуй, Сабуро-сей, - поприветствовала его Сайо.

Раненый открыл глаза и улыбнулся распухшими губами. Он попытался что-то сказать, но вместо слов получалось какое-то шипение.

– Что с благородным господином?
– спросила Татсо.
– Почему он не говорит?

– У благородного господина распух язык, - ответил слуга, не поднимая глаз.
– Опухоль спадет со дня на день.

Соратник попытался развести руками, но тут же скривился от боли в пробитых запястьях.

– Выздоравливай, Сабуро-сей, - вздохнула Сайо.
– Я еще приду.

Воин улыбнулся и еле заметно кивнул.

– Теперь в сад?
– спросила Татсо, когда они вышли из комнаты.

– С радостью!
– согласилась гостья.

– Какое у тебя красивое ожерелье!
– проговорила баронесса, пропуская ее вперед на очередной лестнице.
– Нороно говорил, что тебе его подарила госпожа Айоро.

– Да, - ответила Сайо и, не удержавшись, похвасталась.
– Я его выиграла на поэтическом конкурсе в Токого - маро.

– Ты сочиняешь стихи!
– удивилась Татсо.

– Немного, - потупилась девушка.

– Тогда тебе будет, о чем поговорить с моим братом, - заявила баронесса.
– Он считает себя непревзойденным знатоком поэзии.

– А ты разве не любишь стихи, Татсо-ли?
– спросила Сайо.

– Я люблю рисовать.

– Тогда может быть, ты покажешь мне свои картины?

– С удовольствием, - согласилась баронесса.
– Но в начале я хочу показать тебе наш сад.

Поглядеть действительно было на что. Возле стен замка росли: розовые кусты, клематисы и рододендроны, высаженные аккуратными рядами, на клумбах пестрели астры и георгины. Девушки шли по дорожке из тесанных камней и словно плыли в густом аромате цветов. То тут, то там возились трудолюбивые садовники, ухаживавшие за капризными растениями. При их приближении они бросали свою работу и низко кланялись.