– Эта дрянь живуча как кошка! – облегченно выдохнул Аататам, передавая волосатому приятелю порожний бурдюк.

Анукрис, приподнявшись на локте, увидела, что находится на дне неглубокой ямы. Рядом, широко расставив ноги, возвышались громилы, чьи морды могли украсить любую банду нидосских налетчиков.

Послышался шум падающей земли, и к ним, аккуратно придерживая чистую юбку, спустился третий мужчина с испуганным одутловатым лицом и пучком листьев, зажатым в пухлом кулаке.

– Жива! – облегченно пропищал он и набросился на мождея.

– Ты её чуть не убил, бешеный бегемот! Кому нужен труп за пять дебенов золота?

– Заткнись! – рявкнул стражник. – Можно подумать это ваше золото? Мы с господином таскали его из кладовой храма Сета!

– Не смей кричать на Тулаума! – глухо зарычал волосатый здоровяк. – Он правильно говорит! Нельзя девчонку убивать Наставник будет недоволен.

– Да я знаю! – поморщился Аататам и, облизнувшись, стал развязывать пояс. – Но попользоваться ей можно.

Анукрис хрипло, с надрывом закричала и попыталась отползти в сторону.

– Держите девчонку! – скомандовал мождей. – Или я её еще сильней искалечу.

– Будьте вы прокляты! Звери! Сволочи! – выла девушка.

– Пусть потешится, Тулаум, – прогудел мордоворот, просительно глядя на своего приятеля.

– Только после неё ко мне не подходи! – презрительно фыркнул тот и вылез из ямы.

– Ненавижу! Ненавижу! – бесновалась пленница.

– Что ты! – испуганно охнул громила. – Я только подержу! Кляну… Тьфу! Правда!

С этими словами он словно клещами сжал руки девушки.

– Вы хоть ей рот заткните, – донесся сверху брезгливый голос Тулаума.

– Сейчас! – усмехнулся Аататам, наваливаясь на беспомощную жертву.

Анукрис изо всех сил вцепилась зубами в широкую как лопата, смуглую ладонь и почувствовала во рту противный вкус чужой крови. Насильник заорал от боли, отдернул руку и, вытаращив глаза, уставился на рваную рану.

– Бешенная гиена! – воскликнул он, замахиваясь, и голова девушки разлетелась на тысячи осколков по сотне миров. Второй раз за день она потеряла сознание и не узнала, что вытворял с её бесчувственным телом разъяренный мождей.

Прохладная вода коснулась избитых губ. Анукрис сделала глоток и сквозь мягкую темноту различила пыхтение, скрежет зубов и невнятные возгласы.

Когда она с трудом разлепила глаза, то увидела пожухлую траву, а чуть дальше катавшихся по земле здоровяков. Мождей вырывался из жесткого захвата волосатого мужчины и изрыгал непристойные богохульства.

Ктото взял её голову и повернул.

– Выпей, – пропищал Тулаум, поднося к разбитым губам горловину бурдюка. – Держи его, Осирсат!

Он намочил водой тряпку и протер лицо девушки.

– Грязный шакал! Какое мясо испортил!

Его холодные, бесчувственные глаза внимательно смотрели на молодую женщину. Тень улыбки тронула пухлые, аккуратно накрашенные губы на желтоватом лице.

"Он похож на евнуха", – решила Анукрис и тихо попросила. – Еще воды, пожалуйста.

Мужчина кивнул.

– Пусти меня! – зарычал Аататам.

– Уйми свою похоть, вонючий бегемот! – тонко вскричал Тулаум, поднимаясь и потрясая пухлым кулачком.

– Молчи, мужелюб! – огрызнулся стражник, делая очередную попытку разжать железные объятия Осирсата.

– Хочешь, чтобы я рассказал Наставнику, как ты выполняешь его приказы? – лицо пухлощекого исказила злобная гримаса.

– Она жива! Чего еще надо? – мождей взмахнул ногой, Тулаум едва увернулся от удара. Противник стражника заревел. Жилы на руках вздулись, грубое лицо покраснело и покрылось мелкими капельками пота.

Но Аататам не сдавался. Напрягая все силы, он разорвал замок рук Осирсата и вцепился железными пальцами ему в запястье.

– Я вам не деревенский мальчишка, жалкие похитители детей!

– А мы не слуги Тусета! – взвизгнул евнух и, подняв с земли кинжал, ударил мождея рукояткой в лоб.

Тот икнул. Воспользовавшись замешательством соперника, Осирсат крепко сжал объятия, казалось, глаза мождея вылезли из орбит, еще миг, и ребра стражника хрустнут от непереносимого давления.