– Помоги.

Осирсат неловко опустил девушку на пол. Пожаром вспыхнула боль в спине, но у неё не осталось сил даже стонать.

Мужчины сели друг против друга, и в воздухе запахло огненными палочками. В руках у евнуха вспыхнул маленький факел, осветивший стоящую в углу статую Себера. Здоровяк ухватился за крокодиловую морду бога, с усилием поворачивая скульптуру вокруг своей оси. Одна из плит пола встала вертикально, открыв прямоугольный провал люка. Осирсат, вернувшись к безучастно наблюдавшей за ними Анукрис, грубо перекинул пленницу через плечо.

– Давай её сюда.

Тулаум спустился вниз и, выпрямившись на дне узкого хода, вскинул руки, принимая от товарища пленницу. Тоннель оказался узким с высокими, уходящими вниз ступенями. Голова девушки безвольно болталась, то и дело стукаясь о каменные стены.

– Подожди, я разожгу костер, – проговорил здоровяк, протискиваясь вперед.

Чуть погодя, ярко вспыхнувшие сухие ветки осветили просторное помещение с низким каменным потолком, размером с обеденный зал в доме Небраа. Осирсат вернулся к евнуху и, взяв у него из рук Анкурис, поинтересовался:

– В клетку?

– Куда же еще? – раздраженно буркнул тот.

Слева в стене, сложенной из коекак отесанных глыб, имелась небольшая ниша, огороженная частой деревянной решеткой, за которой оказалась куча сухого камыша, на которую бросили измученную девушку.

Она долго лежала неподвижно, балансируя на грани сознания, не в силах даже повернуться, чтобы освободить неловко подвернутую руку.

Её похитители чтото готовили, пахло рыбой и поджаренным над огнем хлебом. С глухим стоном Анукрис удалось переменить положение тела, так что смогла наблюдать за происходящим в подвале.

Костер горел на небольшом каменном возвышении, напоминавшем алтарь. Дым поднимался к потолку и рассеивался, просачиваясь наружу. Голые стены создавали гнетущее впечатление, хотя в одном месте девушка разглядела висевшую циновку с неразличимым в темноте рисунком. В углу стояла самая настоящая дорогая кровать на высоких ножках, сделанных в виде львиных лап, застеленная коричневым шерстяным одеялом. Напротив её на стене висели связки лука, пучки свежей редиски и моркови.

Мужчины сидели за высоким столом у очага и ужинали, не забывая прикладываться к пузатым глиняным кружкам.

– Чтото там больно тихо? – озабоченно проговорил евнух, вытирая мокрый рот тыльной стороной ладони. – Посмотри?

Осирсет неохотно кивнул, поднимаясь. Он подошел к решетке, присел и, встретившись взглядом с глазами девушки, удовлетворенно произнес:

– Живая, стерва. Только молчит.

– А что она может сказать? – фыркнул Тулаум, аккуратно вытирая рот платочком и вставая изза стола.

Он грациозной походкой пересек подвал, обогнув квадратную каменную колонну и приблизившись к клетке, присел, поправляя юбку. В равнодушных глазах евнуха вспыхнула озабоченность.

– Отопри решетку! – резко распорядился он. – Ты не видишь, что она умирает, бестолочь?

– Сейчас, – засуетился здоровяк, распутывая ремни.

Тулаум шагнул в нишу, опустился на корточки, беря Анукрис за подбородок и заглядывая в глаза девушке. Тонкие брови на желтоватом, пухлом лице сошлись к переносице.

– Огня!

Встревоженный здоровяк быстро притащил чадящую ветку. Евнух, морщась, стал ощупывать пленницу. Холодные липкие пальцы мяли руки, ноги, грудь, живот. Она стонала, скрипела зубами и тихо вскрикивала.

– Безмозглые бегемоты! – зло фыркнул Тулаум, вытирая ладони о полу юбки. – Мало вы девчонок замучили? Не наигрались еще? Забыл, что сказал Наставник? Живая и здоровая!

Громила робко втянул голову в широченные плечи.

– Побегать им захотелось! – проворчал евнух и досадливо махнул рукой. – Как она теперь до кладбища дойдет? Или тебе таскать её так понравилось?

– Я не хотел, – виновато пробубнил Осирсет. – Это все Аататам…

– Этот черный баран еще пожалеет о своих словах! – зловеще пискнул евнух и мотнул прядями короткого парика. – Принеси шкатулку и вино!

– А как же огонь?

– Зажги светильник, тупица!

– Сейчас, сейчас, – побежал тот к очагу, смешно прикрывая широкой ладонью гаснущую ветку.

– Зубы целы? – вдруг спросил Тулаум, обращаясь к Анукрис.

Она провела во рту языком.

– Кажется.

– Здесь не болит? – он ткнул пальцами в низ живота.

– Болит… Но не очень.

Собеседник удовлетворенно кивнул.

"Может, всетаки это обычные работорговцы?" – с робкой надеждой подумала девушка. Но пять дебенов золота слишком высокая цена за рабыню. Если только та не являлась исключительной красавицей и не прошла обучение в известной школе гетер. Нет, тут чтото другое, гораздо страшнее.