Шрифт:
– Да уж будьте благонадежны, сударь.
– Ну, с Богом! Трогай!
Аксюша с Дмитрием должны были идти за возами. Аксюша повязала от солнца свой розовый платочек колпачком, на самые брови.
Лошади тронули. Возы чуть-чуть колыхнулись. На солнце ярко заблестел бок самовара; железный ковшик в железном ведерке стал болтаться и тихо позванивать по камешкам мостовой.
– Ну, папа, голубчик, милый! Пожалуйста, едем сегодня, папа!
– чуть не со слезами приставала Лида.
– Да ведь ты слышишь, что говорит тетя?.. Нельзя!
– Не то чтобы нельзя, - заметила тетя, - а только поздно теперь, да и беспорядок большой везде. Поедемте, пожалуй, - неожиданно заключила она.
Хорошо, что у папы был аккуратный портной, а то несдобровать бы его пуговицам и отворотам на сюртуке. Лида уцепилась за отвороты, подпрыгнула до самого папиного подбородка, чмокнула его, спрыгнула на пол и три раза обежала вокруг папы.
– Ужасные у тебя манеры, Лида!
– заметила, покачав головой, тетя.
Но Лида уже ничего не слыхала. Она летела стремглав по лестнице в детскую и во все горло кричала: "Едем! Мы едем! Едем!"
– Кому же идти за извозчиком? Дмитрия нет, Матрена возится с Женькой.
– Папа, я найму извозчиков, - вызвался Коля.
– Ой ли! Сумеешь? Ну попробуй ступай.
Коля вышел на улицу. В первый раз было у него такое важное поручение. Коле хотелось, чтобы на углу не стояло ни одного знакомого извозчика, чтобы нужно было пройти подальше и поторговаться, как делают большие - няня и тетя...
Коле было очень весело. Он был совсем как большой, когда один, в откинутой пролетке, въезжал во двор, а сестры глядели из окна.
Дорога была отличная, и погода отличная, и извозчики тоже отличные.
– Вот и Нескучное, - сказал папа.
Дети увидали белую каменную ограду, ворота с фигурами на белых столбах и глубокую густую аллею.
– А где же наша дача?
– Дальше, дальше. Извозчик, налево!
– командовал Коля.
– Стой.
Лошадь остановилась у ворот небольшого деревянного дома. В окне мелькнул розовый платочек Аксюши, и сама она выбежала встречать.
– Чудесно здесь!
– весело говорила Аксюша, помогая всем вылезать из пролетки.
Дети мигом рассыпались во все стороны. Дача была удобная, с мезонином; комнат не много, но все просторные, чистые; два балкона и отдельный сад с ягодными и цветочными грядками и решетчатою сквозною загородкой.
Скоро стемнело, нельзя было идти смотреть большой парк.
Хорошо было ложиться спать после хлопотливо проведенного дня. Наскоро поставленные кровати стояли вкривь и вкось по комнате. Кругом громоздились в беспорядке сундуки и разная мебель. Это было чудесно. А завтра опять поставят зеркало в простенок, стулья по стенкам, стол у окна и трогать ничего не велят.
Глава X
– Да ты погоди, матушка! Куда летишь? Нешто можно так в сад идти?!
– сказала Матрена, останавливая Лиду.
– А что?
– удивилась Лида.
– Как что? Пригладиться, прибраться надо, вот что!
– Шляпки, перчатки наденьте, - заметила тетя.
– Ах, тетя, зачем?
– Затем, что в парк идешь. Парк - не лес и не свой сад.
– Ну, перчатки, я думаю, лишнее, - заметил папа.
– А шляпы наденьте - волосы не так растреплются и голову солнцем не будет печь. Идемте!
Папа поднялся с места, и дети - Коля, Лида и Люба - отправились за ним.
– Так вот оно что! Это, значит, каждый раз, как в парк идти, надо причесываться, да приглаживаться, да переодеваться? Покорно благодарю! Я уж лучше дома, в маленьком саду сидеть буду, коли так. Да-с!
– Дома ты не усидишь, а парк приучит тебя к порядку, - сказал папа и легонько провел пальцем по Лидиным надутым губкам.
– Скажи, папа, чей это сад? Чье все Нескучное?
– спросил Коля.
– Царское. Оно принадлежит царице. Там дальше мы увидим и дворец ее.
Широкие густые аллеи, лиловые шапки сирени и розовые кусты жимолости по зеленым лужайкам - все это очень понравилось Лиде. Она забыла свою досаду, крикнула Коле, чтобы он догонял ее, и пустилась бежать по дорожке. Бежала, бежала... У этого Коли такие длинные ноги! Вот он совсем близко, сейчас схватит ее. Лида ловко, как котенок, повернулась, согнула спину, юркнула у Коли под самыми руками и полетела через дорожку в траву.
– Лида, куда ты? Лида, Лида, стой!
Что такое?.. Лида обернулась. Коля больше не гнался за нею, он так и остался на краю дорожки, а папа звал ее недовольным голосом.