Баира пересек рощу и вышел на берег широкой-широкой реки. Люди племени каваиб – его племени – ожидали Баиру на другом берегу. Баира подумал: как же донести до них огонь, который он украл у черного урубу?

Он позвал водяную змею, положил огонь ей на спину и послал ее на тот берег, к своим людям. Водяная змея – очень шустрая, и она сразу же помчалась стрелой. Однако на середине реки она изжарилась и умерла. Баира взял камбито – длинную палку с крючковатым концом – и подогнал огонь к своему берегу. Потом он посылал на тот берег других змей, но все они, доплыв до середины реки, умирали: ни одна не вынесла жаркого груза огня. И Баира каждый раз ловил огонь своим камбито и подгонял к берегу. Потом он поймал рака и положил огонь ему на спину. Рак доплыл до середины реки, но не выдержал жаркого груза огня и умер, печеный, совсем красный. Баира снова подогнал огонь к своему берегу. Потом поймал краба и положил огонь ему на спину. Краб доплыл до середины реки, но спекся и умер, сделавшись таким же красным, как прежде рак.

Баира подогнал огонь к своему берегу и положил его на спину водяной курочке. Водяная курочка – очень быстрая, и она скоро доплыла до середины реки, но спеклась и умерла. Тогда Баира поймал большую жабу куруру. Жаба поскакала и – прыг-скок – добралась до другого берега, где ожидало племя каваиб. Но она так устала, что была уж совсем полумертвая и никак не могла выскочить на берег. Тогда люди племени каваиб взяли камбито и подогнали жабу к берегу. Они сняли огонь у нее со спины и отнесли в свою малоку – большой дом, в котором жило все племя.

А Баира стоял на другом берегу и думал, как ему поскорее переплыть такую широкую реку. Но Баира был паже – чародей: он велел реке сжаться, сделал большой прыжок, перепрыгнул ее и пошел к своим людям. Так племя каваиб получило огонь и с этого дня стало жарить рыбу и дичь на решетке.

Мифы о происхождении смерти распространены в мифологиях всех народов Южноамериканского континента. В некоторых сказаниях на эту тему говорится о том, что люди раньше не умирали: по достижении старости души покидали их тела, но вскоре возвращались, и старики превращались в молодых. Однако по злому умыслу некоего мифического персонажа такой порядок нарушился, и люди стали уходить навсегда в царство мертвых. Иногда под принципом «смерть – бессмертие» скрывается противопоставление двух миров: земного (т. е. того, где смерть – неизбежный конец жизненного пути) и того, где люди, попавшие туда или оставшиеся там в силу каких-либо причин, обретают бессмертие.

Очень популярны у некоторых южноамериканских индейцев мифы о смене кожи как условии бессмертия. Сюжет их примерно одинаков: божество указывает людям, что надо поменять кожу, чтобы стать молодыми, но те не верят, не слышат или не понимают его слов, в то время как змеи (а также скорпионы, деревья, т. е. все, кто обновляет свой покров) с тех пор периодически сбрасывают кожу и не умирают.

Довольно много у южноамериканских индейцев мифов о происхождении различных небесных светил. Один из них рассказывает о том, как однажды Канан-Сиуе лежал в гамаке, отдыхая от дневных трудов. Боги ведь тоже устают. А он, создавший жизнь, каждый день что-нибудь улучшал и совершенствовал: то выравнивал берега рек, то подрезал листья у деревьев. И вот теперь, утомленный, он спал в темноте, потому что тогда еще не было света.

Тут пришла его навестить теща. Она споткнулась о панцирь черепахи Отони, упала и сильно ушиблась. И тогда она принялась бранить Канан-Сиуе: «Ты, Канан-Сиуе, создал все, сотворил реки, долины, деревья, рыб и зверей. И ты, который создал все это, забыл создать свет? Я уже стара и нетвердо хожу. Я падаю и ушибаюсь. Канан-Сиуе, ты должен сделать свет…»

Чтобы избежать новых ссор и упреков, Канан-Сиуе на следующий день поднялся очень рано и отправился искать свет. Он долго шел и пришел в долину, где все звери пили речную воду. Канан-Сиуе превратился в тапира, вставил себе в рот трубочку из дерева эмбауба, чтобы дышать неслышно, лег и притворился мертвым. Прилетели москиты и, видя, что на земле лежит мертвый тапир, решили не есть его прямо сейчас, а подождать, когда прилетят мухи. Последние же, прибыв на место, подумали, что надо отложить пиршество до тех пор, пока не прилетит урубу-король.

Вот наконец прибыл и урубу-король. Он опустился на землю, посмотрел на Канана-Сиуе, превратившегося в тапира, и сказал: «Да, он умер, давайте съедим его».

Урубу-король приблизился и уселся на живот Канана-Сиуе. А тот только этого и ждал. Он схватил урубу-короля, тело которого было покрыто не перьями, как у других птиц, а черными волосами, как у людей из племени каража, и принялся душить его, приговаривая при этом: «Я убью тебя, если ты сейчас же не отдашь мне свет».

Взмолился тогда урубу-король: «У меня нет света, Канан-Сиуе. Не убивай меня!»

Но Канан-Сиуе не отпускал урубу-короля, и тот, чувствуя приближение смерти, раздвинул волосы на груди и выпустил утреннюю звезду Таина-Кан. Утренняя звезда полетела быстро-быстро, ища небо. Канан-Сиуе натянул свой лук. Зазвенела стрела и пронзила ногу Таина-Кан, пригвоздив утреннюю звезду к ночному своду.

Однако Канан-Сиуе не удовлетворился этим светом, а стал требовать у урубу-короля еще и другого. Урубу-король вздохнул в отчаянии и, раздвинув блестящие волосы на груди, выпустил луну – Рендо, которая помчалась искать небосвод. Канан-Сиуе нацелил свой лук, и стрела полетела. И Луна была пригвождена к небу, как раньше звезда. Но и тут Канан-Сиуе не был удовлетворен. Он сказал: «Я хочу другой свет. Самый большой. Эти два света останутся для ночи. А мне нужен свет для дня…»

И он снова сжал шею урубу-короля. Тот открыл грудь, из которой поднялось прекрасное и ослепительное солнце – Тшу – и стало подниматься в бездонную высоту. Канан-Сиуе натянул свой лук, и стрела пригвоздила Солнце к стенам дня. И до сих пор оно там. С того времени жизнь полна света.

Тела индейцев стали бронзовыми. Созревшие фрукты налились золотом, а цветы заиграли яркими красками. Вода в реках засверкала под лучами солнца. Теща Канана-Сиуе никогда больше не жаловалась. Вот так появился в мире свет.