Профессор Инсекториус, сидя на плече архивариуса, что-то невнятно бормотал: то ли молился, то ли напевал бодрящую песенку. Впереди забрезжил свет. Из маленького оконца под самым потолком пробивался тусклый луч и освещал довольно большую круглую площадку. В центре этой площадки, закручиваясь, уходила вверх каменная лестница.

– Ну вот, – облегченно вздохнул архивариус, – мы находимся под восточной башней. Теперь повернем налево, и если будем идти прямо, не поддаваясь искушению свернуть в ближайший боковой проход, то неминуемо окажемся под северной башней.

Однако идти им пришлось несколько дольше, чем они ожидали: все так же задерживала темнота, и поначалу сильно отвлекали крысы, видимо, обитавшие исключительно в этой части подвала. То и дело слышались неприятный писк и громкое шуршание. Наконец показалась такая же, как и оставленная позади, тускло освещенная площадка с винтовой лестницей.

Поднявшись наверх, друзья увидели дверной проем, ведущий на полуразрушенную галерею с толстыми обомшелыми колоннами, которая тянулась вдоль крепостной стены и отделялась от двора невысоким каменным парапетом. При определенном ракурсе можно было разглядеть часть внутреннего двора, и Себастьян, впервые попавший в монастырь Сорока отшельников, отметил, что внутри замок выглядел не таким разрушенным, как снаружи.

Возле дверного проема на широкой дубовой скамье спиной к выходу сидели два отшельника; на их сапогах, видневшихся из-под бурых, грязных балахонов, сверкали шпоры.

– Да ведь это рыцари! – изумился Себастьян.

– Похоже, ты зря ругал насельников развалин Эрсепреля, – пропищал профессор.

– Любопытно, – прошептал архивариус, – что нужно было сделать с рыцарями Фойербарда, чтобы они согласились напялить балахоны отшельников? Однако нам нужно выше, в башню.

– Что если они нас, то есть вас, заметят? – заволновался маленький профессор.

– А мы постараемся не шуметь, ведь так, Себастьян?

Осторожно, стараясь не издать ни единого звука, они поднялись выше. Перед ними обнаружилась дверь, за которой слышались голоса. Дверь была старая и, уже давно разболтавшись, в косяке образовала солидную щель, в которую ровно ничего не было видно. Зато хорошо были различимы голоса говорящих за нею. Сердце Себастьяна дрогнуло: он узнал голос возлюбленной.

– … Вы мне изрядно надоели, граф, – говорила принцесса Аранея. – Оставьте меня в покое, прошу вас!

– Не понимаю, на что вы надеетесь? – отвечал, увы, так же хорошо знакомый звездочету голос графа Пардозы. – Неужели вы все еще не можете выбросить из головы этого мальчишку-звездочета? Но это глупо, принцесса. Вспомните, как он обманул вас.

– Замолчите! Это невыносимо! Зачем вы постоянно напоминаете мне об этом? Я больше никому не верю. И вам, граф, в первую очередь.

– Но вы сами убедились в коварстве этого человека…

– Да, убедилась… Что за злая звезда сопутствовала моему рождению! За то время, что я путешествую по дольнему миру, меня постоянно обманывают. Вдовствующие короли и принцы, сановитые дворяне и обедневшие рыцари так часто добивались моей руки, кто силой, кто пылкими клятвами, а кто просто обманом, но ложь была везде – и в грубой силе, и в пылких уверениях. Ложь была так заразительна, что и я принялась лгать, надела маску…

– Но вы сами виноваты, дорогая принцесса. Вы явили этому миру красоту, какую здесь редко встретишь.

Принцесса, видимо, не слышала своего собеседника, поскольку, почти не прерываясь, продолжала:

– И вот здесь, в этой маленькой стране, в этом тихом городе, я встретила человека, который совершенно не был похож на других. Я полюбила его. Да, граф, полюбила! А он… Он обманул меня. Так низко обманул… Кому теперь мне верить?

Себастьян не мог равнодушно слышать всего этого. Он рванулся вперед, но архивариус задержал его. Тогда звездочет от избытка печали до крови укусил себя за руку. Разговор между тем продолжался.

– Верить, принцесса, вы можете только мне, – говорил Пардоза. – Ведь мне не нужны ни ваше богатство, я богат не меньше вас, ни трон вашего отца – королей в Магонии выбирают. Мне нужны только вы, принцесса, ваша красота.

– Мне уже теперь все равно, – отвечала Аранея глухим, безжизненным голосом. – Жизнь потеряла смысл. Я бросила отчий дом, чтобы найти своего друга, устроить его счастье, потом возмечтала устроить свою судьбу, думала, что встретила человека, самим Небом мне предназначенного. А в итоге потеряла друга, обманута тем, кого полюбила…

– Это и не удивительно. Во-первых, он вам не ровня, а во-вторых, вам предназначен другой. Этот звездочет не подходит ни под одну статью предсказания Филистены, которое я имел честь вам представить в свое время.

– Что он говорит? – прошептал Себастьян. – Ведь у него только половина предсказания.

– Должно быть, сделал еще один подлог, с него станется, – ответил архивариус.

– Неужели, – говорила Аранея, – вы думаете, что я поверила в это пророчество? Еще одно!

– Когда мы вернемся в Магонию, ваш отец подтвердит, что это рука самой Филистены.